Из серии «Зеркала». Книга 2. Основание - Олег Патров

и посмотрел, как все выглядит со стороны.

Полезный, но некрасивый опыт.

Зато с тех пор он пошел в гору, решив жить и жить удобно. И для этого убил второй раз — предвидел, но промолчал, когда уходил отец. Тому, правда, не удалось довершить начатое до конца, но это были детали. Случайность. Счастливый исход не имел значения, потому как мотив был непригляден. К тому времени Том просто не мог выносить тех, кто знал его с детства, поэтому счастливо и спокойно похоронил мать, тетку; скрывая за грустью облегчение, по программе устройства молодых специалистов сменил планету. В конце концов, ему удалось пристроить и отца.

«У меня нет сил больше жить».

«Наверное, ты прав, папа. У каждого есть свой предел».

«Я хочу прогуляться напоследок на той горе, помнишь, где мы с матерью и тобой всегда отмечали начало твоих каникул».

«Хорошо».

«Как думаешь, пузырька будет довольно?».

И потом через три дня звонок и непритязательный рассказ, как будто ничего не случилось.

«Меня нашли ребята. Гуляли там. Выпивали. Отвели в больницу. Глупо как-то. Промыли желудок. Сам не понимаю, что на меня нашло».

Отец выжил снова, и начал новую жизнь. Том запомнил этот день. Он воспринял его как урок. Хороший урок о том, что на самом деле мы ничего не решаем. Урок, отучающий от высокомерия. И хотя он прошел его дважды, оплатив и победу, и поражение, — и все же снова попался. И как?!.

«Видимо, ты очень любишь наступать на одни и те же грабли».

«Непередаваемое удовольствие».

«Кроме шуток, видимо, да».

Двенадцатое

Рэй с удовольствием бы закурил, но в этой комнате было нельзя. Атон тщательно берег свое здоровье.

— Как наши дела?

— Все в порядке.

По лицу пожилого мужчины нельзя было понять, удовлетворен ли он ответом или нет. Эмоции не читались, только тяжелый взгляд и возраст, даже не возраст, а какое-то императорское высокомерие.

Гарди с улыбкой присел за столик рядом.

— Ждешь? Не стоит тебе видеть, как он сердиться. Уходи. Пока можешь. Ты понимаешь меня? Второго раза я не попрошу. Даю тебе три часа.

— Я не могу.

— Уйти не значит предать или забыть. Но для начала надо выжить.

И все это с потрясающей улыбкой, искрящимися глазами, жестами, как будто рассказывающими анекдот. Великолепный актер. Было, чему поучиться.

— Гарди? Можно тебя на минутку?

«Светило», о котором они так мило беседовали, сошло с небес на землю.

— Уходи, — долгая пауза и тяжелый, проникновенный взгляд, адресованный Рэю напоследок. — Я не собираюсь умирать за тебя, и я не буду молчать.

Тринадцатое

Крысы. Кругом были крысы, и он сам был одной из них. Двуличной тварью с двумя ногами и холодной головой.

«Ты понимаешь, что ты делаешь?».

Он помнил, как Атон в первый раз спросил его: «Могу ли я тебе доверять?». И Гарди ответил: «Да». Что привело его к дяде? Что заставляло выдумывать эти истории о семье, своих приключениях, безумии и смерти близких? Вера в свою исключительность? Дешевый треп? Когда-то было и такое. Но было и еще кое-что, о чем он никогда не мог сказать, как ни пытался, что пересказывал на все лады, иносказательно, но, если приглядеться, достаточно однотипно во всех историях. Поэтому он и не смог уйти.

А ведь он почти вырвался из этого мира, сбежал, воспользовавшись проблемами Атона с конкурентами, и все же не потратил ни копейки из дядиных денег, пока тот решал свои дела в тюрьме. Страх? Нет. Он наплевал на страх. Ему просто ничего не было нужно.

Свобода на голодный желудок — несвобода? Так, кажется, говорят все. Но тогда, впервые оказавшись по-настоящему на свободе, Гарди вдруг отчетливо понял, что больше ничего не хотел. У него не было желаний, не было цели устраивать свою жизнь. Да и к чему? Все равно все так или иначе рано или поздно должно было кончиться. Именно поэтому он не удивился, когда Атон через пару лет нашел его и снова взял к себе. Дядя отлично чувствовал людей, к тому же знал его историю.

Крысы. Самые умные из них знают все. Они обмениваются памятью на генетическом уровне. Пожалуй, только со своим пасынком — сыном второй жены, недолговечной, но красивой и обаятельной женщины с душой, как у ангела, — Атон промахнулся раз и навсегда. Не рассчитал силы свое влияния, и убил мальчика. Убил на глазах у Гарди, когда тот почти вытащил парня из выгребной ямы.

«Мама, что же ты наделала?».

Но это была его вина. В последние годы перед смертью мать провела в больнице. Гарди ездил туда каждую неделю, как на службу. Он так привык к этим посещениям, что даже теперь, спустя пару лет после ее смерти, ему казалось, что он снова стоит в той самой палате и ведет разговор в одну сторону. Он так думал. А оказалось, в две, да не те.

«Я думаю спрятать его у нас. Все знают, что мы не ладим. Никто не будет искать его там».

«Он его сын».

«Пасынок».

«Все равно. Так нельзя. Они должны поговорить. Они же родственники».

«Ты в своем уме?»

Она заплакала.

«Только и можешь меня оскорблять. Давай! Вот умру я, тогда пожалеешь. Я столько для тебя сделала, а ты даже не уважаешь мнение родной матери. Ты никогда ни во что не ставил нас с отцом».

Привычный скандал. Но все же он недооценил ее. Не подумал, что она способна предупредить Атона об их побеге.

«Спасибо, мама».

«Я хотела, как лучше».

«Лучше? Посмотри сюда. Еще немного, и мне бы было совсем хорошо».

Он безжалостно рванул на себе рубашку. Обнажил перебинтованный бок.

«Если бы не та канава и речка, и то, что твой милый брат боится холодной воды, мне бы был конец».

«Ты преувеличиваешь. Он добрый человек. И это он привез меня к тебе в больницу».

«Да? А ты не задумывалась зачем? Чтобы я молчал!».

«Если он так плох, ему проще было бы…», — тут она споткнулась.

«Убить меня? — настал его черед атаковать. — Не выйдет. Тем вечером перед тем, как наглотаться собственной крови, я принял меры предосторожности. У меня была маленькая, но гарантия».

«Ты шантажировал родного дядю, моего брата?» — она была в ужасе.

«О чем ты? Я просто украл у него деньги».

«Сын! Разве мы с отцом этому учили тебя? Это большой грех».

«Не больший, чем то, чем я занимаюсь всю жизнь».

Она замолчала, сдавшись, опустив