База икс - Анатолий Гончар

– Да, ждать! – Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы сказанное прозвучало как можно мягче.

– Но мы исчерпали свой временной лимит! – Похоже, фешник тоже едва сдерживал эмоции, но если он думал сбить меня с толку, говоря об ограниченности отпущенного нам времени, то это у него не получилось.

– Мы осуществим налет не раньше, чем нам удастся снять часовых. – Мой ответ был категоричен.

После этих слов фешник, похоже, снова хотел возразить, но вместо этого посмотрел на свои часы, словно испрашивая у них совета, и промолчал. Только качнул головой и недовольно цокнул языком. Мне его цоканье было по барабану, и я продолжил объяснение диспозиции:

– Итак, орлы, вернемся к нашим баранам. После выдвижения приготовиться: бдить, бдить и бдить. И не дай бог кто всхрапнет! Радиостанции включить на прием в четыре утра. Самостоятельно никаких действий не предпринимать. Работать строго по моим командам. Бесшумники – в готовности выдвинуться и занять позиции вокруг базы. Впрочем, я их еще проинструктирую и поведу сам. – И уже во второй раз поинтересовался: – Вопросы?

Ответом послужила наступившая тишина.

– Если всем все понятно, тогда сейчас в тройки и сразу же всех, кто с бесшумниками, в центр. Калинин, ты тоже. Все, вперед…

Мне не так просто было решиться на подобное. Но у меня не было выбора. Полдня наблюдений вполне достаточно, чтобы сделать вывод – охранение бесшумниками не снять. Слишком была велика вероятность промаха. Находившиеся за укрытиями часовые лишь изредка мелькали в поле зрения моих снайперов. Выбранный мной вариант в какой-то мере тоже был не бог весть чем, но на тот момент представлялся более надежным или хотя бы дающим надежду на успех. Во всяком случае, когда-то получилось… Но сейчас другая война, и не только мне предстояла «долгая дорога в ночи».

– …Я пойму, если ты откажешься…

Сидевший рядом со мной Калинин нервно теребил пуговицу до середины расстегнутого маскхалата. Мне не хотелось на него давить, на этот раз я бы действительно его понял. То, что предстояло моему сержанту, выходило за рамки обычной «работы». Сменить пулемет на нож, с собой ничего – только остро отточенный клинок и две гранаты, даже радиостанцию я приказал не брать. Зацепится, включится, помешает, да черт знает сколько еще нехороших вариантов. Всего не учтешь.

– Я готов. – «Не согласен», «не смогу», «не постараюсь», а именно вот так: «Я готов».

– Смотри, если что… – Я не договорил, ибо Юрка отрицательно качнул головой. – Хорошо. Сейчас начнем спуск вниз.

К чему я напомнил ему об этом? С другой стороны, что я еще мог ему сказать?

Итак, Калинина назначил я, второй – фешник – вызвался сам.

– Ты уверен? – Я еще раздумывал, не сделать ли все самому, а группу оставить на Прищепу и фешера, как предполагал с самого начала, но последний оказался настойчив.

– У меня есть опыт. – Сказанные едва слышно слова сомнения не вызвали. – А с группой лучше тебе.

Пожалуй, он был прав… Что ж, пусть идет. Как-никак, это его задача, это его впереди ждет неведомая мне цель, и если завалимся по его вине… Тогда плюну на все, отойду и наведу артуху. Лишь бы все получилось у Калинина, лишь бы получилось! Наш разговор только что закончился, и мой рукопашник, теперь отойдя в сторонку, «переваривал» полученное от меня задание. Похоже, его слегка коробило. Ничего-ничего, сейчас начнем выдвигаться. Пока спустимся вниз, пока займем позиции, потрясение, вызванное моими словами, немного пройдет.

– Так что? – Ответа от меня, запутавшегося в мыслях, фешник так и не дождался.

– Можешь готовиться. Морально. Автомат и разгрузку оставишь на бойцов. С собой – только нож и пистолет, еще гранату можешь взять, чтобы подорваться… – Желание насладиться хоть какой-то местью вылезло совершенно неожиданно.

– Пренепременно. – Он даже не повернулся в мою сторону.

Вот и поговорили. Ну и черт с ним! Обижается – не обижается, а инструктаж мой ему все же придется выслушать.

– Итак, вам необходимо выйти к постам охранения, подкрасться к ним как можно ближе, затаиться и ждать, пока не начнет светать. Только тогда – ни раньше, ни позже. – Что именно они должны сделать, я упоминать не стал, к чему повторять то, что уже сказано? – Мне с бесшумниками надо успеть выйти на намеченные рубежи к началу утренней молитвы, и чтобы не успела появиться очередная смена. С этим все понятно? – Они промолчали, и я продолжил: – Мы с Прищепой двинемся следом за вами и будем вашим прикрытием, если что – отходить тем же путем, что и выдвигались.

– Никакого отхода! – не выдержав, вмешался фешник. – Мы должны сделать то, зачем пришли, а не отходить!

– Хорошо. – К чему мне было с ним спорить? – Юра, ты отходишь один, а потом… потом будет видно.

– Слушай, ты, прапорщик… – Все же поняв, что вновь начал перегибать палку, фешник не договорил.

– Не гоношись… – Надеюсь, с виду я оставался спокоен. Хотя вопрос – так ли легко мне далось это видимое спокойствие?

– Мы должны выполнить поставленную задачу во что бы то ни стало! – Теперь в голосе фешника не осталось никакого нажима, только звенящая уверенность в своей правоте и верности выбранного направления, словно не достигни разведчики цели – и реки выйдут из берегов, и земля вздыбится и улетит в небо.

– Базу мы возьмем, – не желая углублять очередной конфликт, заверил его я. И тут же был вынужден внести ясность: – Ее территорию мы займем по-любому. Только хватит ли нам времени, чтобы задавить противника в жилых помещениях?

– Должно. – Особой уверенности в словах фешника не слышалось.

– Должно… – Как эхо, повторил я.

По моим расчетам, у нас было минут пятнадцать, начиная от момента первого выстрела. Вот только жаль, что мои ребята так и не смогли выяснить количество боевиков, находящихся на второй базе. Долгое наблюдение практически ничего не дало, разве что удалось выявить периодичность смены часовых. Сама же база, находясь в межхребтовом разломе, полностью выпадала из поля зрения наблюдавших за ней разведчиков. Так что там могли находиться и трое, и пятеро, и тридцать бандитов. Да сколько угодно, раз это оставалось неизвестным. Но позволить бойцам выдвинуться ближе, тем самым рискуя быть обнаруженными, являлось непозволительной роскошью.

Смысл сказанного группником дошел до Юрки сразу – Ефимов хотел положить «чехов» в момент, когда те станут молиться. Но процесс убийства людей, молящихся Богу, не вызвал протеста ни у Калинина, ни у находившегося тут же фешника. Жесткосердечность старшего прапорщика снискала гораздо большее уважение, чем лживое лицемерие некоторых правозащитников, рассуждающих о гуманном и негуманном оружии. Ни одно оружие не может быть гуманным, любое оружие несет смерть и страдания. Смерть и разрушение. Молитва… Кому какое дело до их молитвы и их Бога? Их Бога… А разве богов много? Какая разница? Никакой. Там впереди враги, и их надо уничтожить, а как и когда – неважно. Во время утреннего намаза? Отлично! Калинин зло усмехнулся. Значит, так будет угодно Аллаху…