Адам и Ева: искушение любовью - Рати Ошун

– А…

– Ты тоже будешь спать здесь, – пожал плечами Адам, угадывая мой вопрос.

– Но…

– Ты видела размеры? Мы с тобой при всем желании на этой кровати не встретимся. Но если тебе будет спокойнее, я могу спать голым.

Адам замер напротив. Идеальная осанка и невозмутимое лицо делали его похожим на аристократа, а тарелка с сыром, которую он держал на вытянутых пальцах правой руки, – на официанта. Мужчина подошел к постели и поставил тарелку прямо на белый диван.

И тут меня накрыло. Угрозы, гипноз, люди с пистолетами, толпа журналистов и любимая подруга, что получила пулю на день рождения, – все это собралось в один тугой комок где-то глубоко внутри. А теперь, когда я представила свою жизнь на одном диване с великим Адамиди, получило сильный удар и вылетело изнутри истерическим смехом, слезами и ослабевшими ногами.

Я рыдала, смеялась и некрасивым пятном оседала на идеально белый мягкий ковролин.

– Какого хрена, Адам?! Какого хрена, а?! – это все, что я могла спросить, размазывая по лицу слезы.

Уже неделю я не понимаю, что происходит с моей жизнью. Все идет кувырком с того дня, как я услышала имя Адамиди. Да, я совершила ошибку, обвинив невиновного, но слишком дорого она стоит. Плата за эту ошибку – моя жизнь.

– Я не могу, просто не могу так. У меня ничего не осталось, а ты предлагаешь мне расслабиться, валяться с тобой на гигантской кровати и пить вино?

– Да, – мне под нос сунули огромный пузатый бокал.

А дальше я каким-то образом оказалась на той самой постели. Передо мной стоял поднос с фруктами и огромная тарелка с несколькими видами сыра. Странно много еды для того, кто почти не живет в этой квартире. Эта мысль промелькнула и улетела куда-то далеко, потому что вино оказалось очень крепким.

Представления не имею сколько я выпила, прежде чем раздался звонок телефона. Встать я уже не смогла, мобильник мне услужливо подал Адам.

– Да?

– Привет! Лиза пришла в себя! – радостно возвестил голос Майка.

– Дай, – мой голос сорвался. – Дай ей трубку.

– Не могу. В реанимацию не разрешили телефон. Меня пустили по большому блату, – парень замолчал на мгновение. – Обещала тебя набрать сразу же, как ее переведут в палату. Она просила передать, что ты ни в чем не виновата. Мы оба знали на что шли, когда связывались с Фемидой. Ты как? Что-то нужно? Надеюсь, ты не дома. Интернет гудит.

– Нет, не дома.

– А где? Точно все хорошо?

Адам, который лежал рядом и нагло подслушивал, выхватил телефон:

– Она у меня.

Не знаю, что сказал Майк, но Адам только хмыкнул ему в ответ и завершил вызов.

Меня отпустило. Я выдохнула и упала головой на подушку, раскинув руки в стороны. Футболка задралась, но меня совершенно не волновало, что сейчас гений может лицезреть мои ноги во всей красе. Она жива! Жива!

Я смотрела в идеально белый потолок и улыбалась как дура. Когда волнение за подругу утихло, а вино согрело тело, мне вдруг стало казаться, что все будет в порядке.

До тех пор, пока Адам не снял с себя джинсы вместе с трусами, явив мне себя во всей мужественной красе.

Адам

Это все, что он мог сделать, чтобы не сорвать эксперимент. С каждой минутой Ева манила его все сильнее. Расслабленная и открытая, она впервые за время их знакомства забылась, превратилась из собранной, сжатой в кулак Фемиды, в мечтательную девушку с длинными стройными ногами. Снимая брюки, он думал лишь об одном, как развести эти ноги в стороны, накрыть Мышку собой и войти. Сначала осторожно, медленно, хватая губами стон ее первой боли. Замереть, дать время обоим привыкнуть. Себе к ее горячей и влажной тесноте, ей к наполненности и чувству новой близости. А потом начать двигаться, прислушиваясь к ее дыханию и стонам. Забрать футболку, освободить аккуратную грудь из плена белья и захватить в другой, мучительный и дразнящий. Как понравится. Она выгнет спину, прижмется всем телом и с ее губ сорвётся его имя: "Адам…"

– Адам! Эй! Адам?! Ты что делаешь?! Оденься сейчас же!

Кажется, он на пару секунд завис, погружаясь в приятные мысли с головой.

– Я же обещал тебе, что буду в постели голым, чтобы ты чувствовала себя в безопасности.

Ева так смешно отводила взгляд и смущалась, покусывая губы, что Адам решил твердо – срочно переквалифицироваться в эксгибициониста. Персонального. Только для Евы и для собственного удовольствия.

– Я тебя не боюсь, а вот твой стояк меня нервирует. Оденься!

С видом строгой мамочки, девушка вскочила на диване и, пошатываясь, направилась к нему, переступая через разноцветные подушки, которые ради общего комфорта они достали из гардеробной.

Стоя на диване, она чуть возвышалась над ним и смотрела сверху вниз.

– О-де-вай-ся! – потребовала она.

– Не хо-чу! – скопировал ее тон Адам и поправил очки на носу.

Вдруг Ева пошатнулась и, потеряв равновесие, полетела прямо на него. Поймал, обхватив руками за бедра. Кожа к коже. Он думал, что такой контакт его отпугнёт, ведь так всегда было раньше. Стоило соприкоснуться с другим человеком, как внутри поднималась волна отвращения, которую Адам с трудом мог сдержать.

Но сейчас все было иначе: шелковая прохладная кожа, касание и огонь. Никакого отвращения, только растекающееся по венам жидкое пламя, которое невозможно погасить.

Мышка испуганно замерла и раскинула руки в стороны, боясь коснуться. Конечно, она знает, что он не любит. Вот только сейчас больше всего на свете он хотел, чтобы она прикоснулась. А лучше прикасалась к нему раз за разом, долго и нежно: ласкала руками, губами и обвивалась вокруг подобно лиане на его тропическом острове.

“Она моя,” – в голове впервые отчетливо сформировалась мысль, что летала в воздухе с первой встречи.

– Адам, отпусти меня, – потребовала Ева.

– Ева, – он выдохнул её имя и поднял взгляд. С трудом сфокусировал мысли. – Давай сыграем в игру.

Мышка побледнела и дернулась, падая на диван. Футболка задралась еще сильнее, но ей было все равно. Слезы текли по щекам, она шептала губами только одно паническое:

– Нет. Нет. Нет…

Отрезвило мгновенно. Это невероятно, но факт. Он только что снова её триггернул.

Ева

“Давай сыграем в игру”

Эта фраза вскипятила кровь и удалила из организма, кажется, весь алкоголь разом. Она звучала в моей голове низким, шипящим голосом с тяжелым возбужденным придыханием. Мой мучитель прошептал это в тот день, связав мне руки и привязав ноги к каким-то распоркам. Я молила его, рвалась на свободу, рыдала, но он оставался глух, шепча: “Давай сыграем в игру”.

– Нет. Нет. Нет…