Сюзанна и Александр - Роксана Гедеон

      Наступила минута полного, абсолютного покоя. Тревоги, мысли, силы – всё покинуло меня. Я забылась, наслаждаясь собственной неподвижностью, и на миг стала будто слепа и глуха ко всему. Но это продолжалось недолго. Сознание возвратилось, и я поняла, что нужно встать. Надо сделать ещё несколько шагов. Всего два шага…

      Кое-как я встала на колени и доползла до дивана. На нём было гораздо мягче, чем на полу, и блаженная истома охватила меня.

      Я ещё успела подумать о Баррасе. У меня ведь была назначена встреча с ним. Но разве я могла туда пойти? Без сомнения, он уже знает о том, что меня объявили убийцей Флоры, невинной порядочной гражданки. Да если бы и не знал, я бы все равно не могла к нему явиться в одной нижней рубашке. У меня ужасный вид.

      И, кроме всего прочего, я была не в силах куда-либо идти, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

5

Проснулась я от холода.

      Дождь барабанил по крыше. Капли из открытого на чердак люка падали на пол, их брызги разлетались и попадали даже в меня. Я чувствовала себя изрядно замёрзшей. Поглядев на люк, я сделала вывод, что сейчас, должно быть, раннее–раннее утро. Небо было ещё тёмное, не залитое огнём рассвета. Ветер на улице был сильный, я слышала, как гнутся под ним деревья.

      Боли больше не было. Я чувствовала себя здоровой. Я могла идти. И я даже ощущала голод. Вспомнив о еде, украденной у сторожа, я съела сперва рогалик, а потом сгрызла яблоко. Дождевая вода, падающая через люк, позволила мне умыться. Порывшись в вещах, которые чудом уцелели на полках в шкафу, я среди всяких мелочей отыскала гребень и стала причёсываться. Мало-помалу события вчерашнего дня начали вырисовываться в моем сознании. Да, конечно, подумала я, головная боль уже прошла, и это хорошо, но моё положение остаётся почти безвыходным. У меня нет даже одежды. Нет денег, чтобы одежду купить. Меня ищет полиция. Так что положение не «почти безвыходно», а безвыходно, и всё тут.

      Кто мне может помочь? Кто в силах сокрушить Клавьера? Никто. Этот негодяй давно уже всех купил. Он поставил меня в такое положение, что я даже деньгами своими не могу воспользоваться. Стало быть, я должна думать не о том, как оправдаться, а о побеге в Бретань. Но и это решение порождало многочисленные проблемы.

      Ах, если бы у меня хоть пистолет был! Тогда бы я…

      Не закончив своей мысли, я застыла на месте. Громкие голоса доносились со двора, и луч фонаря прорезал темноту. К счастью, сторож был глух, и это заставляло всех, кто обращался к нему, говорить как можно громче. Разговор вёлся почти на уровне крика.

– Что? Что вы говорите? – переспрашивал сторож.

–– Мы хотим осмотреть дом, болван! Подавай-ка ключи!

      «Полиция», – решила я сразу, и кровь застучала у меня в висках. Впопыхах схватив свой плащ и шляпу, я, будто в лихорадке, стала спускаться по лестнице. С превеликим трудом мне удалось вспомнить, где же то окно, через которое я вчера проникла в дом. Я спрыгнула на землю и при этом так ушиблась, что на несколько секунд онемела от боли. Потом, когда первый шок прошёл, я бросилась бежать не разбирая дороги.

      Мало-помалу до меня дошло, что за мной никто не гонится, и это успокаивающе подействовало на моё сознание. Задыхаясь, я перестала бежать, а потом пошла ещё тише. Дождь, кажется, прекращался, но я уже слегка промокла. Я стала оглядываться по сторонам, пытаясь определить, где нахожусь; из-за волнения мне это мне долго не удавалось.

      Потом, оставив это занятие, я вдруг подумала о Талейране.

      Я не знала, где он сейчас, чем занимается, находится ли в Париже. Но я сразу поняла, что Талейран – единственный человек, который обладает большим влиянием, большими связями и большой властью и единственный, кто выказывал мне расположение. Я, конечно, не могла назвать его другом. Но что-то в нём у меня вызывало симпатию. Он был, с точки зрения роялистов, негодяй, но уж очень умный и очаровательный негодяй. И, кроме этого, я больше не знала, к кому обратиться.

      Надо отправляться к нему. Нельзя упустить эту последнюю ниточку. Сейчас раннее утро, но Талейран, возможно, уже работает. По крайней мере, он явно в своем министерстве, ибо его квартира располагалась на втором этаже особняка Галифе. Конечно, он там, если только не ночевал у любовницы. Любовниц у него было множество.

      Я снова стала оглядываться вокруг, и снова не могла определить, по какой улице иду; тогда, отчаявшись понять это самостоятельно, я обратилась к первой попавшейся мне молочнице с нелепым вопросом:

– Скажите сударыня, где я нахожусь?

–– Да ведь эта улица Эшель, милочка! Совсем рядом с Карусельной площадью!

      Я вздрогнула. Да, так и есть… Вероятно, только волнение и утренний туман не позволили мне понять это самой. Я была почти на площади Карусель, так близко от своего врага – Клавьера, который жил в моём доме и организовывал всю эту травлю. Я закусила губы, чувствуя, как ненависть подкатывает к горлу. Нет, в Бретань я просто не имею права убегать. Надо поставить этого подонка на место. Я была готова руками рыть землю, лишь бы он понял, что зря со мной связался.

      Я могла передвигаться по Парижу только пешком, поэтому, когда добралась до улицы Варенн, было уже около девяти часов утра. Пожалуй, министр уже явно занят делами. Но, может быть, мне повезёт, и я всё-таки достучусь до Талейрана.

      Я понимала, что одежда на мне такова, что я вряд ли могу надеяться, что меня пропустят внутрь. Меня в подобном наряде примут в лучшем случае за горничную. Поэтому я остановилась у ворот и терпеливо стала ждать, не проедет ли карета Талейрана.

      Вокруг меня кипела жизнь. Париж давно уже проснулся, и улицы его были полны народа. Давно уже открылись магазины и лавки. На рассвете казалось, что день будет серый, дождливый и туманный, но с каждым часом погода становилась всё приятнее. Сияло солнце, отражаясь в лужах. Воздух – он в Париже обычно оставляет желать лучшего – нынче был лёгкий и благоухающий, словно весь город полнился цветочными ароматами.

      Прошёл час, второй… Я начала понимать, что жду зря, что Талейран, вероятно, никуда не поедет с утренними визитами. По улице с громкими криками шёл мальчишка – разносчик газет. Я долго не могла решиться подойти к нему – стыд за то, что у меня нет денег, не давал мне сдвинуться с места. Но любопытство, в конце концов, пересилило, я подошла и как можно тише произнесла:

–– Дай мне посмотреть «Монитёр», дружок. Всего на одну минуту.

– А что, денег у вас нет? – спросил он, подмигивая.

–– Нет.

–– У меня тоже негусто. То-то мы друг друга поняли!

      С этими словами он протянул мне газету, предупредив:

–– Только на минуту, гражданка. Мне дальше надо идти.

      Я поспешно просмотрела свежий, пахнущий краской номер, и сердце у меня упало. Да, так и есть, в верхнем углу было напечатано сенсационное сообщение: «Гражданка дю Шатлэ обвинена в убийстве Флоры Клавьер». Далее следовали россказни о том, сколько бед натворил мой муж в Бретани, и всякие домыслы по поводу моей связи с Клавьером.