Любовь, сова и бюрократия - Ирина Зволинская

— Не буду тянуть, — важно сказала я, и серьезная маска на лице прокурора дала трещину — лэрд Кристиан расхохотался.

И пусть — ему идет. Когда в твоих руках власть, когда любое твое решение способно перевернуть множество судеб, а жизнь регулярно предстает не с самой лучшей стороны, смех — лучшее средство от постоянного стресса. Уж я-то знаю, бухгалтер — это же самый главный человек в любом деле! И если кто-то из нас говорит, что это не так, ясно одно — он просто скромничает. Шучу, конечно. Но не до конца!

— Вы кстати так и не договорили, Фелиция, — отсмеявшись, ослабил Кристиан галстук на белой рубашке.

— Не договорила?

— Девочку, и чтобы глаза, — повторил он мои слова. — Так что за глаза?

К счастью, отвечать мне не пришлось, дверь в лазарет распахнулась, и вечно недовольный Тони спас меня от неизбежного вранья. В моём воображении, глаза моей будущей дочери окончательно приобрели глубокий зеленый цвет, но не признаваться же в этом Васкесу? А с другой стороны…

— Вы идёте? — выглянул менталист на крыльцо.

Сам он уже облачился в белый больничный халат, а на согнутой руке держал еще два — для нас с Кристианом.

— Да, идём, — вздохнул прокурор, потускнел, глядя на открытые двери больницы.

А вот и она — та самая, другая сторона. Лэрд Кристиан вечно занят. Вон, посмотреть только на его отпуск… с такой должностью ходи, не ходи на обязательные свидания… Редкая женщина будет такое терпеть. Вот и нет у него до сих пор в ухе серьги — золотой совы, и невесты никакой нет, слава богине!

Надо это всё хорошенько обдумать…

Мы поднялись на крыльцо, и весь недолгий подъем я усиленно свою мысль обдумывала… Как бы мне так … нет, наверное, не получится… ну кто на такое согласится? А обманывать в таких вопросах — последнее дело.

И кстати, что он имел ввиду, когда говорил, что месяц придется подождать?..

Лэрд Кристиан отошел к какому-то журналу, взял ручку, чтобы записать, вероятно, наши имена, а я всё думала над своей … целью. Так задумалась, что даже не поняла, когда Тони успел подать мне больничный халат.

— Королевский ужин пришелся вам не по вкусу, раз вы не наелись, лея Гарсиа? — наклонившись к моему уху, спросил он меня в своей излюбленной саркастичной манере.

— Почему же, я — наелась, — догадываясь, что вопрос с подвохом, сощурилась я.

Менталист стряхнул с рукава несуществующую соринку и, убедившись, что всё моё внимание сосредоточенно исключительно на нём, заявил:

— А взгляд у вас такой, как будто вы хотите Криса сожрать.

Вот ведь… одним словом, Тони! И всё-то он замечает. И промолчать не может — обязательно нужно прокомментировать! Я демонстративно медленно осмотрела его с ног до головы, задерживая взгляд на подбородке — у него там была ямочка, потом перевела взгляд на его плечи — хорошие плечи, широкие. Халат доходил ему до бедра, так что я и ноги рассмотрела. Правильные такие ноги — длинные, стройные и ровные. С такими ногами и в балет не стыдно.

Менталист, который вполне успешно изображал, что занят разглядыванием своего рукава, ощутимо напрягся. Правильно ты напрягся, лэрд Энтони!

— Что? — не выдержал он.

— Да вот … думаю…

— О чем это вы думаете с таким выражением на лице, лея? — высокомерно выгнул он бровь, но я-то видела — на дне его глаз уже затаился практически первобытный ужас.

Язвит он! Издевается!

— О том, что такой генофонд как у вас, непременно нужно использовать, — и убедившись, что противник полностью дезориентирован — шок на его физиономии был бальзамом для моего сердца — с удовольствием припечатала: — По назначению!

Вот. Теперь тоже хорошо будет думать, прежде чем пошутить!

— Ну что, готовы? — подошел к нам лэрд Кристиан.

— Да, — ответила я и за себя, и за того парня — Тони окончательно ушел в себя, только и смог, что кивнуть, и то с заметным опозданием.

Я бывала в больницах — детских инфекций еще ни один посещающий школу ребенок не избежал, так вот королевский лазарет ничем особенно не выделялся. Белые стены, белый с синими треугольниками по краям, плиточный пол. Разве что потолки здесь были арочными, очень высокими, как и положено потолкам во дворце, ну и коридоры — огромными.

Тони я умудрилась нейтрализовать — он молча шел позади с таким лицом, как будто жизнь переосмысливал, не иначе. Ненадолго, конечно, нейтрализовала, но всё равно собой гордилась. Лэрд Кристиан на ходу вчитывался в какие-то документы — папку с ними ему передал взявшийся из ниоткуда молодой мужчина в сером мундире, который затем так же в никуда и исчез. Мне же оставалось только смотреть себе под ноги, в любом другом случае мой взгляд неизменно прилипал к прокурору, а в голове с пугающими подробностями строился и строился новый, очень подробный план. План по получению от него будущей дочери.

Кстати, о дочерях…

Помню, зимой я заглянула к Инэс в мастерскую. У неё был большой заказ — иллюстрации для серии открыток к Новогодью. Нравилось мне смотреть на нарисованный снег — настоящего-то видеть не доводилось — в столице его не бывает, только в горах. Я вошла и встала за её спиной. Незаконченные открытки были свалены на краю стола, серым карандашом в большом блокноте она, ничего не замечая, набрасывала чей-то портрет. Мужской портрет. Она зачеркивала его, отрывала лист и рисовала снова — у неё уже их целая стопка набралась. Каким-то особым чутьем я догадалась, что рисует она моего отца, и тихо позвала:

— Инэс?

Она не услышала.

— Мама? — выдавила я.

— Не помню, Лици, я совсем его не помню… — со смесью ужаса и какой-то невыносимой тоски посмотрела она на меня.

— Да и … змеи с ним, — легкомысленно хохотнула я. — Забыла, и хорошо.

Я действительно искренне не понимала, зачем вообще вспоминать того, кто перед алтарем богини поклялся любить всю свою жизнь, а потом исчез? Только не было мне весело, меня пугали её глаза.

— Нет, ребенок, — тихо прошептала Инэс и, кусая губы, призналась: — иногда мне кажется, что твоего отца и вовсе — не было в моей жизни. Ты много раз спрашивала у меня его имя…

— И ты сказала, что не скажешь, потому что в пять лет я на своем первом табеле поклялась жестоко ему отомстить, — подхватила я.

— Зная твоё упорство, ты бы так и сделала, — она чуть улыбнулась.

— Да больно он мне нужен, — фыркнула я.

Меня действительно давно уже оставили мысли о мести. Если мой отец отказался от Инэс, он идиот. Тратить время на идиотов? Вот ещё. Пусть живёт, змеи с ним, Великая мать наказала нам прощать дураков.

— Мне нужно было сказать тебе, — покачала она головой.

— Зачем? Передумала? Будем искать его? Потребуем компенсации за моё содержание? Заявим права на наследство?