Наблюдатель - Даниил Широков

весну, как снег чуть сходит да подтаивает, приходит ко мне да говорит, как было бы хорошо, если б озерцо то не промёрзло до дна. Хвастается, что снасти у него от отца остались, а применить их он всё никак не может. Вот, дадим выход доброй воле. Деревеньку частоколом обнесём, ворота поставим, дубовые — сам стругать буду…

— Нет желания вернуться в Пангонию? — осторожно спросил Фолл.

— Куда мне, — махнул рукой старик. — Старые друзья уже к Иггдрасилю вернулись, а новых мне на старости лет заводить не хочется. Главное, что пожар Империи стих. Может, такой мир приведёт мой народ к спокойствию и процветанию. Что-то сомневаюсь, что император вдруг передумает и решит устроить геноцид…

— Для его предшественника подобная идея обернулась фатальным исходом, — вяло рассмеялся первый герой. — Правда, в такие времена королевству эльфов нужен сильный лидер.

— Я уже давно не старейшина друидов, мой дорогой Фолл, — улыбнулся старый эльф, и в голосе его впервые отразился настоящий возраст. Да и тон стал иным — тем самым, что помнил Фолл, когда старик с лёгкой надменность, присущей остроухим, поучал его жизни и бою. — Теперь я просто старейшина одной деревни в одном очень красивом зелёном крае. За что тебе выражаю свою благодарность.

— Всегда пожалуйста, — протянул первый герой, не зная, как реагировать на резкую перемену в голосе своего бывшего учителя.

Старик посмотрел на Фолла, что-то тщательно взвешивая в своей голове. Фолл посмотрел в ответ, не зная, что ещё сказать, и не зная, надо ли. Они успели наговориться, пока в деревне шёл праздник. Говорил в основном Фолл, повествуя о своих похождениях по Авроре. И рассказ тот был куда детальней, чем тот, что он поведал здесь, у костра. За исключением той части, про Бога, которую старейшина услышал впервые. Даже так Фолл не поведал старику всего — боялся за его сердце. Конечно, оно работает куда лучше, чем сердце самого здорового из людей, но его бывшему наставнику было далеко за девятьсот, что всё-таки приличный срок.

Поэтому первым наступившее молчание нарушил именно старейшина.

— Как ты себя чувствуешь, Фолл? После стольких лет в этом мире…

— Я подозревал, что вы спросите, — хмыкнул первый герой. — Да нормально, в принципе. Пойдёт.

— Ты многих потерял, — не спросил, но утвердил старый эльф. — Многих близких тебе. Очень близких. Я понимаю это, наблюдая, сколь сильно ты оберегаешь Лорелеи. Раньше ведь… Ты относился к жизни проще. Теперь — печёшься о других, как о себе любимом. Нет, даже больше.

— Шрамы остаются с нами навсегда, — произнёс Фолл. — Я потерял слишком многих, старейшина. Даже для меня это слишком… Да для кого угодно это слишком. Конечно, я привык к смерти в этом мире — она тут на каждом шагу, и чем дальше — тем ужасней, извращённей и просто трагичней. Но терять товарищей — нет, к такому нельзя привыкать. Привыкнешь — и перестанешь беспокоиться. А потом очередная смерть принесёт только одну мысль… Что-то вроде "Ну и пусть".

— Говори смелей, Фолл. Я всегда готов тебя выслушать.

— Спасибо, старейшина, — кивнул первый герой. — Мне… Правда, мне очень больно, — его тело напряглось, сдерживая слёзы. Сейчас, в этот момент, в эту минуту, в этом месте, Фолл позволил себе поддаться чувствам. — Чем дольше живу, чем больше теряю, тем больше понимаю, что постепенно остаюсь в одиночестве. Не в прямом… Ух, собака ссутулая, что ж так…

— Фолл, Фолл… — старейшина осторожно положил руку мужчине на плечо. — Ты не одинок. С самого начала, когда ты только попал в этот мир, ты встретил меня. Потом, в своих похождениях — верных друзей и союзников. Пусть не все из них дожили до наших дней… Они всё ещё есть. И они всё ещё будут рядом с тобой до конца.

— Да, — вновь кивнул Фолл, вытирая слёзы. — Они — да. Проблема в том, что я не могу быть рядом с ними. Не могу присматривать, не могу сторожить их сон.

— Они должны сами уметь о себе позаботиться, — вздохнул старый эльф. — Такой уж у нас мир. Защитить всех в одиночку невозможно. Утопия.

— Да… Да…

Воздух стал жгучим и болючим. Дышать им Фоллу стало невыносимо — и он заплакал, поддерживаемый похлопываниями по плечу от старика. Тот понимал, через что пришлось пройти первому герою — понимал, поскольку и сам когда-то прошёл через это. Эльфы живут куда больше людей — и шрамов у них зачастую гораздо больше. Вот они — да, привыкают. Поэтому кажутся такими холодными и бесчувственными постороннему наблюдателю. Но это, разумеется, не так. Люди просто более честны сами с собой — эльфы же загоняют чувства так глубоко, насколько могут. Чтобы не показывать слабость, что им больно, что они, чёрт подери, страдают.

Старый эльф, преподавший Фоллу одни из самых важных уроков в жизни, теперь получил один и от него.

Ему вспомнились те, кого он оставил в Пангонии. Лица близких друзей, с улыбками отпустивших его восвояси. Они знали, что Пангония останется без защиты в случае нападения. Но они не хотели, чтобы вместе с ней, в случае чего, погиб и он — старейший среди них. Эльфы редко дружат, даже сами с собой. А друиды — эти ребята были лучшими друзьями, эдаким аналогом компашки мальчишек, что вместе со школьной скамьи. Каждый со своими мечтами, целями и мыслями. Они все решили, что лучше их близкому — жить. И быть счастливым там, где он хочет, с теми, с кем хочет. А они — они справятся. Они же сильные и могучие друиды Пангонии! Вот такие чистые намерения — ведь эльфы не умеют завидовать.

И что теперь? Все отправились к Иггдрасилю, в землю, к матери-природе. Ни с кем он не попрощался, никого не защитил. Хотя должен был, по идее. Но он предпочёл остаться, полагая, что мир наступит сам собой. Эгоистично? Глупо? Неизвестно.

Известно лишь, что старик, сам того не заметив, и сам пустил скупую мужскую слезу.

Успокоившись через несколько минут, они вновь сели в молчании перед костром. Что-то заставляло их оставаться здесь, а не идти спать, как все нормальные жители. Старейшина вдруг вспомнил об одном незаконченном деле, за помощью в котором был вынужден обратиться к Фоллу.

— Ты как-то его спрятал, я уже и подзабыл, как… — виновато протянул старик. — Прости старика.

— Под деревней пространственный карман, — понимая, что старейшина просто шутит, улыбнулся Фолл. — Незапертый — в округе нет никого, кроме вас, кто мог бы манипулировать эфиром, чтобы заглянуть в него.

— Вот спасибо, удружил, — хмыкнул тот, закрывая глаза и подняв ладони на