Запретные наслаждения - Сара Рэмзи

Дворецкий отступил в сторону, и Фергюсон провел ее в прихожую.

— Слава небесам, сестра прислала своих слуг! Я бы нигде не нашел прислугу за столь короткое время.

Присутствие красавца-дворецкого объяснялось участием Элли. Его темные глаза блеснули, когда он принимал плащ и шляпу у Фергюсона. Мадлен остановилась в прихожей, осматриваясь. Этот дом был гораздо меньше, чем у тети. На первом этаже было всего четыре комнаты, где отсутствовали какие-либо личные вещи, все блестело чистотой, ярко горели свечи.

Фергюсон взял ее за руку и повел вверх по лестнице:

— Бристоу покажет вам остальной дом завтра. Сейчас у нас мало времени, вам нужно переодеться, если вы хотите успеть домой к началу бала.

У Мадлен никогда не было собственного дома, она всегда жила у Стонтонов. И пусть этот дом тоже не был ее собственным, она почему-то задумалась над тем, какие шторы лучше повесить в гостиной, и покачала головой, прогоняя нелепые и опасные мысли. Этот дом, эта жизнь, этот мужчина — все было не для нее. Она проживет здесь месяц, а потом вернется к простой степенной жизни у Стонтонов. А если ее тайна откроется, она обнаружит себя в изгнании. Как бы то ни было, здесь она проживет совсем недолго, поэтому нужно все хорошенько запомнить. В первую очередь — это ощущение собственного дома. Фергюсон провел ее через гостиную на втором этаже в маленький будуар, окна которого выходила на задний двор. В центре комнаты стояла великолепная кровать с роскошным темно-зеленым пологом и покрывалом из полупрозрачного шифона, возле камина — изящная оттоманка с бархатными подушками, такая же была в салоне Элли. Напротив оттоманки стояло кресло, обитое такой же прекрасной тканью, а между ними — маленький столик. Комната выглядела как настоящее любовное гнездышко, в котором парочка могла проводить дни и ночи напролет. К другой стене приткнулся туалетный столик, уставленный хрустальными флаконами и керамическими сосудами. Без сомнения, это были духи и косметика. Дверь возле столика явно вела в гардеробную комнату. В доме царила волнующая атмосфера: вероятно, виной всему был блеск роскошной ткани; ничего подобного она не ощущала в скромных, блеклых комнатах Солфорд Хауса. Мадлен с сожалением подумала, что ей не доведется поспать на этой огромной кровати или почитать книгу, лежа на оттоманке.

Фергюсон подошел ближе.

— Вам нравится?

Мадлен посмотрела на него. Он с тревогой ждал ответа, словно ее одобрение действительно много значило для него.

— Прекрасный дом. За один день вы смогли сделать так много! Жаль, нельзя остаться здесь навсегда.

Фергюсон улыбнулся:

— Не думайте о будущем, наслаждайся настоящим.

Эта фраза могла стать ее девизом. Пока ее жизнь, репутация, положение в обществе не будут окончательно разрушены, пока судьба не возьмет реванш, она будет наслаждаться каждым мгновением счастливого настоящего.

Фергюсон позвонил в серебряный колокольчик. В комнату вошла Лиззи, на время ставшая ее горничной. У девушки было красивое лицо и великолепная фигура, и Мадлен в который раз задалась вопросом: где же Элли находит таких слуг?

Фергюсон вышел из комнаты, но прежде пообещал, что не уедет, пока она благополучно не вернется в дом тети. Благо, он сможет убедиться в этом, наблюдая за ней из окна.

Лиззи принялась одевать Мадлен в бальное платье, которое заранее принесла Жозефина. Пока горничная хлопотала вокруг нее, Мадлен вспомнила сцену в экипаже, пьянящий, страстный поцелуй. Фергюсон с трудом контролировал себя, они едва не согрешили. Лиззи занялась ее прической. Потребовалось всего несколько минут, чтобы превратить блистательную актрису в неприглядную старую деву. Мадлен смотрела на себя в зеркало и размышляла о том, что произошло с ней за последнее время. Если ее не разоблачат, воспоминания о театре станут самыми сокровенными тайнами ее сердца, которые она постарается похоронить как можно глубже, чтобы больше никогда не переживать из-за того, что у нее было и что она потеряла. Вместе со сценой она потеряет и Фергюсона. Пока его развлекает этот маскарад, их острая, опасная игра, а потом он забудет ее или, и того хуже, будет думать о ней как о непорядочной, недостойной женщине.

Она размышляла, не рассказать ли ему о шантаже. Он должен знать, что мадам Легран в любой момент может выдать ее тайну и все его усилия окажутся напрасными. Но Мадлен решила молчать. Закончится этот месяц — закончится и их игра, она не станет плакать, когда навсегда потеряет его, но и сокращать отведенное им время тоже не станет.

На ее губах заиграла дерзкая улыбка: впереди был целый месяц, который она проживет той жизнью, о которой всегда тайно мечтала. И как бы глупо и опасно это ни было, она воспользуется шансом и осуществит все, о чем мечтала.

Позже, на балу у леди Блэксхем, Фергюсон пригласил не Мад, но леди Мадлен — старую деву в весьма скромном муслиновом платье — на вальс. Они расстались всего час назад, но не хотели упускать возможность еще немного побыть вместе. Совсем скоро в балах начнут принимать участие Кейт и Мэри, и Мадлен вынуждена будет проводить время с ними. А потом закончится ее артистическая карьера, и они больше не смогу видеться.

— Я хотел бы танцевать с вами весь вечер, — пробормотал он.

— Будьте благодарны и за это, — она шутливо ударила его веером по руке. — Вы не можете претендовать на все мое время.

— А если я предложу вам попробовать новые развлечения?

Столь явный намек заставил ее улыбнуться. Глаза Мадлен искрились смехом.

— Думаю, чем лучше учитель, тем проще учиться, ваша светлость. Не будем спешить.

Фергюсон вспомнил сцену в карете: ее расстегнутое платье, горящие глаза, влажные губы. Кто бы мог предположить, что у нее такая страстная натура! Чем больше вечеров они проводили вместе, тем нестерпимее становилась для него мысль о разлуке. Они оба молчали. Слова, которые они хотели сказать друг другу, были не для посторонних ушей. Но, когда он мог держать ее руку в своей, и тишина была благословенной.

Пока они танцевали, тревожные мысли о титуле и унаследованном состоянии растворялись, отступало чувство вины за судьбу сестры. Были только Мадлен и надежда, что она останется с ним, даже если он потерпит неудачу во всем остальном. Еще он подумал, что стал сентиментальным. С другой стороны, быть сентиментальным и томиться от мук любви гораздо приятнее, чем страдать от стыда и горя.

Вальс закончился, но он не хотел отпускать ее. Мадлен посмотрела на него, и в ее глазах промелькнуло странное выражение. Возможно ли, что ее одолевают те же мысли? Не успел он задуматься об этом, как ее взгляд изменился: теперь в нем читался страх. Его причина находилась прямо у Фергюсона за спиной. Он резко обернулся, готовый защитить Мадлен от любой опасности.

— Здравствуй, Фергюсон! — Каро, его бывшая любовница, а теперь уже и бывшая возлюбленная Вестбрука, выглядела опасной и обольстительной в темно-синем, подчеркивающем достоинства ее фигуры платье. Светлые волосы были уложены в высокую прическу, глаза и губы — умело подкрашены.