Угасание - Лиза Смедман

Рилд запахнул пивафви и, прячась за деревьями, подкрался поближе. Он почувствовал под ногой что-то мягкое, и в нос ему ударила вонь свежих экскрементов. Воин поморщился. Даже в трущобах Мензоберранзана обитатели не испражнялись так близко от своих жилищ. Кто бы ни обитал в этой крохотной лачуге, он ничем не лучше животного, подумал Мастер Оружия, сердито отскребая башмак.

Он вскинул взгляд как раз вовремя, чтобы заметить маленькую черную тень, мелькнувшую ему навстречу из хибары. Это было существо такой же породы, но не то, которое он выслеживал. Когда тварь впилась зубами в запястье правой руки Рилда, его инстинкт воина взял верх.

Он сгреб существо за загривок свободной рукой и, воспользовавшись инерцией его движения, направил прямо в дерево. Оглушенное, оно повалилось на бок, мотая головой. Рилд взмахнул мечом, метя твари в горло, но она оказалась проворнее, чем он ожидал. Зверь увернулся, и клинок врезался в дерево.

Рывком высвободив меч, Рилд подскочил к существу сбоку — и увидел, что оно поднялось на задние лапы и вытянуло передние. Ошибиться было невозможно, этот жест означал, что зверь сдается. Существо задвигало челюстью, выговаривая слова, — полутявканье, полуречь.

— Погоди! — со странным акцентом произнесло оно на низком дроуском. — Друг.

Рилд заколебался, но меч держал наготове.

— Ты можешь говорить? — спросил Мастер Оружия.

Существо с готовностью кивнуло, потом закрыло глаза, и по всему его телу пробежала дрожь. Среди меха появились проплешины, они росли, обнажая бледную кожу, морда зверя начала уменьшаться и сделалась плоской. Четыре лапы тоже начали меняться, похрустывая суставами, и превратились в руки и ноги.

Когда превращение закончилось, на месте зверя стоял обнаженный подросток-человек. Будь он дроу, Рилд предположил бы, что ему около двадцати, но люди взрослеют быстрее. Мальчишке, пожалуй, было не больше двенадцати. У него были черные спутанные волосы, руки и ноги грязные, как у любого уличного мальчишки из Вонючего квартала.

— Что ты такое? — спросил Рилд.

Мальчик произнес слово, которого Рилд не знал, на одном из языков Верхнего Мира. Видя, что Рилд не понимает, он перешел на низкий дроуский.

— Помесь волка и человека, — ответил он. — Я превращаюсь то в одного, то в другого.

— Волка?

— Это такой зверь, с пушистым мехом и на четырех лапах, — пояснил мальчик.

Мастер Оружия кивнул.

— А где другой человековолк? — поинтересовался Рилд. — Тот, который серый.

Он настороженно оглядел избушку и лес вокруг, ругая себя за то, что позволил себе на миг ослабить бдительность.

— Здесь больше никого нет, кроме меня.

— Лгун! — рявкнул Рилд. Он шагнул вперед, грозя мальчишке мечом. — Этот, большой, один из твоих родителей? Ты поэтому пытаешься защитить его?

— У меня нет родителей. Их убили во время охоты в тот год, когда я родился, — объяснил мальчик. Он не просто держался твердо, он зло уставился на Рилда с удивительной для обычного мальчишки отвагой. — Их убили твои сородичи.

Рилд обдумал это и спросил:

— Ты поэтому научился говорить на дроуском? Ты был рабом?

— Мой дедушка был, но он сумел вырваться.

— Серый волк? — догадался Рилд. — Так это твой дед? Где он?

— Его здесь нет, — ответил мальчик, бросая взгляд на лес, однако слишком уж нарочито.

Этот взгляд сказал Рилду то, что он хотел узнать. Ложь была шита белыми нитками.

Мастер Оружия подался вперед и ухватил мальчишку за волосы.

— Понятно, — бросил Рилд. — Пошли, поговорим с ним.

Он полупотащил, полуповел парня к хижине. Остановившись у самой двери, Рилд приставил меч к груди извивающегося мальчишки.

— Если хочешь, чтобы он остался в живых, выходи! — крикнул он. — Расскажешь мне кое-что, и я сохраню жизнь и ему, и тебе.

Из лачуги никто не ответил, если не считать тихого стона. Услышав его, малец забился в руке Рилда, отчаянно пытаясь вырваться. Рилд швырнул его наземь и наступил ногой на грудь. Он поднял меч, слишком взбешенный, чтобы и дальше думать о какой-то информации.

— Остановись! — выдохнул мужской голос. — Я скажу тебе… все, что ты хочешь… знать.

Рилд увидел мужчину с седыми волосами и бородой по грудь, с накинутым на плечи грязным одеялом, привалившегося к дверному косяку. Вид у него был измученный. На правой икре у него был огромный кровоподтек, нога посинела и распухла вдвое против обычного. Ступня представляла собой сплошное кровавое месиво, словно ее сначала утыкали шипами, а потом вырвали их с мясом.

Мальчишка завопил деду что-то на непонятном Рилду языке, но по его жестикуляции было ясно, что он велит старику бежать.

Седовласый мужчина — на вид ему было несколько столетий, а на самом деле, пожалуй, меньше пятидесяти лет — взглянул на свою изувеченную ногу.

— Бежать? — повторил он слова мальчика — по-дроуски, явно для Рилда. — Куда мне? — Потом встретился взглядом с Рилдом и спросил: — Что ты хочешь… узнать?

— Жрицы Эйлистри, — ответил Рилд. — Есть ли у них храм в этом лесу?

Мальчишка вдруг перестал вырываться и уставился на Рилда.

— Так ты не из охотников? — спросил он. На лице старика появилась угрюмая усмешка.

— Он — нет. Иначе бы не спрашивал. — Потом добавил, уже Рилду: — Отпусти моего внука… и я скажу тебе, где храм.

Рилд убрал ногу с груди мальчика. Тот мгновенно вскочил на ноги. Он стоял настороженный, чуть ссутулившись и согнув руки, словно готовясь снова превратиться в волка.

Седой человек рассмеялся, потом махнул мальчику рукой:

— Ярно, оставь его в покое. Ты же видишь его глаза. Он враг храму. А враг наших врагов…

— Ваш друг, — закончил Рилд.

Старик кивнул.

— А нет ли у тебя какой-нибудь исцеляющей магии… друг? — спросил он.

— Сначала ответь на мои вопросы, — сказал Рилд. — И я подумаю насчет того, чтобы тебя вылечить.

Старик удивил его, снова рассмеявшись.

— Не для меня, — ответил он. — Для тебя. Твое запястье.

Рилд посмотрел на руку, за которую укусил его мальчишка. Резцы порвали кожу, и по тыльной стороне ладони Рилда стекала струйка крови.

— Это всего лишь царапина, — бросил он. Старик покачал головой:

— Скажи ему, Ярно. Он… он не знает.

— Сказать — что? — подозрительно спросил Рилд.

— Мы оборотни, — сказал мальчик. — Чаще всего мы меняем облик по своему желанию, но всякий раз в полнолуние становимся волками, хотим этого или нет. И когда это происходит, мы не властны над собой. Мы нападаем на всех. Даже на друзей. А когда наутро просыпаемся, не ведаем, что натворили.