Цезарь в тесте - Иван Дубинин

Я ехала в метро разбитая и опустошенная. То ли поезд так гудел, то ли у меня в голове, а, впрочем, какая разница. Всё равно мне было хреново. Острое чувство недовольства собой разъедало душу. Возомнила себя невесть каким выдающимся детективом, а сама обосрамилась по полной программе! А ведь всё казалось вроде бы простым. И тесто нашлось, и тесты, а вот «цезаря» в них не оказалось. Правильно Костя говорит, надо мне заниматься домашними горшками. Цезарю — цезарево, бездарю — бездарево. Всё, завязываю с этим делом. А то и правда, Надя меня приютила в надежде, что я подставлю ей своё плечо в домашнем хозяйстве, а я подставляю ножку. Дети ходят голодные, неухоженные, в доме не прибрано, стирки скопилась гора, — бичевала я себя с мучительным наслаждением, потому что адреналин всё не кончался, а периодически впрыскивался в кровь.

Когда я, понурая, вошла в квартиру, то вокруг меня радостно засуетились не только собаки, но и Спиридон Афанасьевич.

— Ну, Евстолья, рассказывайте, нашли Вам жениха?

— Какого жениха? — искренне изумилась я.

— Как какого? Самого достойного! Я за Вас поручился. Мне из брачного агентства звонили.

— А! Да, да, — дошло до меня. — Спасибо Вам. Всё нормально. Поставили на очередь, — пояснила я. — Обещали подобрать директора или даже министра.

И тут мне вспомнилось, что сегодня я, как Штирлиц, была близка к провалу. И если б дед не откликнулся на эту дурацкую фамилию… Кстати, неужели он и вправду Козладоев?

— Спиридон Афанасьевич, а как Ваша фамилия?

— Маслобоев. Вы же, наверное, знаете, что Надежда, когда была за Сенечкой, тоже так называлась.

— Конечно, это я просто уточнила.

Не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Я быстренько приняла душ, смыв с себя липкие хлопья неудачи, прошмыгнула к себе в комнату и, раздевшись, улеглась в постель. Вскоре тяжёлый кошмарный сон забрал меня в свои владения. И снится мне, будто посередине большой комнаты стоит обеденный стол. И кто-то в чёрном, лица не видно, оно закрыто какой-то бесформленой желтоватой маской, раскатывает тесто. Но не круглой формы, а в виде стандартных листов. Затем берёт и бросает их прямо мне в лицо. А сам при этом злорадно смеётся:

— Вот тебе тесты из теста! Тесты из теста!

Я пытаюсь отодрать эту липкую холодную массу и спрашиваю:

— А где «цезарь»?

— Вон! — указывает он заострённой рукой.

— Где? — я мечусь растерянным взглядом по пустой комнате.

— Вон! — злится чёрный злодей. — Вон отсюда!

Я вдруг вижу перед собой двери, в страхе выскакиваю через них и натыкаюсь на большой чан с тестом. Внезапно из него выныривает весь облепленный мучной слизью мой мучитель и орёт:

— Цезарю — цезарево! Цезарю — цезарево!

Затем начинает скандировать:

— Це-за-ре-во! Це-за-ре-во!

И я тоже, в том ему, начинаю орать: Це-за-ре-во! Щас за-ре-ву! Щас за-ре-ву!

— Столя! Столя!!

— А! — проснулась я.

— Ты чего кричишь? — в моей комнате стоял встревоженный Влад.

— Я кричу?

— Да, ты кричишь. Вернее, грозишься, что сейчас заревёшь. Интересно, отчего? Оттого, что хочешь замуж или оттого, что не хочешь?

— Какой замуж?

— Да дед Спирдон всем хвалится, что тебя замуж отдаёт. Чуть ли не за министра.

— Это точно, — обречённо сказала я.

— Ты что, серьёзно? — Влад аж присел ко мне на кровать.

— А почему бы и нет? — закокетничала я.

— Тебе что, с нами плохо? И вообще, это дело серьёзное, подумай хорошенько, — и он ушёл.

Следом примчалась Шурупчик.

— Столик, ты чего, влюбилась?! — она вытаращила на меня изумлённо-восторженные глаза.

— Ещё нет, — парировала я.

— А, ну, тогда я спокойна.

— Почему?

— Замуж выходить надо, когда влюбишься. Тогда чувствуешь себя дура дурой, то есть счастливой. И всё тебе по фигу.

После неё пришла Тоня. Она робко села ко мне на кровать и сидела молча.

— Ты чего? — изумилась я.

— Не знаю, как ты, Столичка, а я решила замуж никогда не выходить, — категорично заявила она.

— Это почему же?

— А что толку? Ну, обнимет он тебя, поцелует, а ты ему за это целыми днями есть готовь, стирай, убирай. Ни за что!

Да, логика железная.

— Хорошо, я подумаю, — пообещала я юной мужененавистнице, и она, обнадеженная, удалилась.

Когда возле двери что-то зашуршало, я уверенно крикнула:

— Ну, заходи, Данька! Что ты скажешь?

— Знаешь, Столюнчик, что я придумал? Выходи замуж за дядю Костю. Его всё равно целыми сутками дома не бывает, а ты будешь всё также жить у нас. Классно?

— Классно! — подтвердила я и, обняв моего доброго советчика, вышла с ним на кухню.

Все были в сборе, пили чай. Даже баба Серафима, с красными опухшими глазами, находилась здесь. Видно, у неё был киноантракт.

— Значит, так, дорогие мои, — сказала я. — У меня к вам официальное заявление.

Наступила напряженная тишина.

Я выдержала паузу по всем законам театрального искусства и объявила:

— Замуж я не выхожу и не собираюсь в ближайшем будущем.

— Ура-а! — заверещали все, кроме гостей.

— Как? — изумился дед. — А очередь? А министры?

— Отменяется, — сказала я.

— Отменяется! — загорланили довольные домашние.

На крик сбежались собаки, кошки, хомяки и даже прискакала лягушка. И все устроили весёлую потасовку.

— Это у тебя всё от скуки, — сказала мне Надежда, когда все немного успокоились. — Но ничего, я знаю, чем тебя занять. — Она заговорщицки мне подмигнула. — У меня к тебе деловое предложение. Садись, пей чай, потом поговорим.

Я с удовольствием присоединилась к этой дружной чайной кампании. На душе у меня стало легко и весело. А почему нет? Замуж я не выхожу, остаюсь жить в этой хоть и взбалмошной, но уже родной для меня семье. И к тому же, порываю со своей порочной практикой сыщика-дилетанта. Красота! Сколько сразу освобождается места в голове и сердце для ставших мне дорогими людей. Да я теперь горы сворочу, да я для них…

— Ну что, пойдём, Стольпусик? — прервала струю моего телячьего восторга Надежда.

— Куда? — заморгала я глазами.

— Ко мне в комнату, обсудим твоё ближайшее будущее.

Она так радостно улыбалась, будто собиралась назначить меня начальником колбасного цеха. Я, конечно, люблю колбасню, но сама Надюха ее просто обожает. И поскольку она со своей проктологией не сможет расстаться никогда, то обеспечить ее колбасное процветание, а, точнее, обжирание, должна буду я. Хорошая перспектива, нечего сказать. Но я заблуждалась. Подвох ожидал меня совсем не с той стороны.