Избранное - Андрей Егорович Макаёнок

Вчера ведь сами на собрании постановили… А сегодня как назло… Совесть ведь надо иметь. Нельзя же так. У себя же воруем…

Г р а ч е в  уводит  Р о м а н а  в правление.

Г у д е е в. Правильно, товарищ Грачев!

Т е р е ш к о (тихо, с трудом сдерживая себя). Что — правильно?

Г у д е е в. Тут надо твердой рукой наводить порядки. Иначе — ничего не будет. Разворуют, растащат весь колхоз. Колхозное добро надо оберегать как зеницу ока. И того, кто посягает на колхозное добро, надо рассматривать как врага колхозного строя.

Т е р е ш к о. Это ты правильно сказал, товарищ Гудеев. Тогда скажи: а как тебя рассматривать?

Г у д е е в (оскорбленный, оглянулся на Ковальчука). Это еще что?

Т е р е ш к о. Слова говоришь правильные. А что делаешь? Чтобы сегодня же рассчитался с колхозом за воз сена, который тебе Роман отвез! И по рыночной цене! Если не хочешь пойти вслед за ним.

Г у д е е в. Какое сено?.. А-а, воз сена… Я его не воровал.

Т е р е ш к о. Так упер!

Г у д е е в. Мне привезли по договоренности с председателем. Я просил, и мне хозяин дал.

Т е р е ш к о. Хозяин?

Г у д е е в. Самосеев. А ты кто такой?

К о в а л ь ч у к. Завязывай узелок, Терешко!

Т е р е ш к о. Я кто? В конце концов, хозяин я тут!

К о в а л ь ч у к (Гудееву). Вот так!

З а н а в е с.

Действие третье

Контора правления колхоза. Здесь начат капитальный ремонт, потолок еще не весь застлан новыми досками, и сквозь щели просвечивает ярко-голубое небо. Л и х т а р о в  разговаривает по телефону.

Л и х т а р о в. Товарищ управляющий, наши операции помимо банка гроша ломаного не стоят, копеечные… Я понимаю, правильно, но поймите и вы — без этого нам никак не вывернуться. У нас ведь хозяйство, и не какое-нибудь, а образцово-запущенное. Поверьте все же, что мы не жулики… Что?.. Ну это уж слишком… Товарищ управляющий банком, не пугайте нас судом! Я вам сказал: тут сидят не жулики, а коммунисты, которых беспокоят интересы колхоза… И государственных интересов мы не забываем!.. Не стращайте… Фу!.. Фу… (Повесил телефонную трубку, скребет затылок.)

Входят  М а л а н к а  и  Ю л я.

М а л а н к а. Николай Кузьмич, Ковальчука нету?

Л и х т а р о в. А за которым вы охотитесь? Вероятно, за младшим?

М а л а н к а. Нам не до шуток, Николай Кузьмич. Нам председателя нужно. У Юли братик заболел, Колька. В больницу надо отправить.

Л и х т а р о в. А, простите, дело серьезное. Ищите или на ферме, или в поле. (Вышел в другую комнату.)

М а л а н к а. Температура высокая?

Ю л я. Тридцать девять.

М а л а н к а. А что у него? Наша докторка смотрела?

Ю л я. Смотрела. Подозревает дифтерит. А сыворотки у нее нет.

Входит  В а с и л ь.

В а с и л ь. Привет, Маланка!

М а л а н к а. Мы с тобой виделись.

В а с и л ь. Верно. Здравствуй, Юля!

Юля не отвечает. Отвернулась.

А мы как будто сегодня не виделись.

Юля молчит.

Юля!

Юля молчит.

Маланка! Будь добра, извини, пожалуйста, я хочу Юлии сказать что-то по секрету.

М а л а н к а. Пожалуйста. (Направляется к выходу.)

Ю л я (не отпускает Маланку). Не уходи, Маланка, не уходи!

М а л а н к а. Лучше места не нашли, кроме конторы?

В а с и л ь. Ну что ж, я могу и при Маланке. Хоть и неудобно при третьем, но это лучше, чем неясность и недоговоренность. А впрочем, Маланка, ты и сама все знаешь и все видишь. Я уже три месяца стараюсь, ищу удобного случая встретиться с ней, поговорить и… не могу. Не хочет, избегает… Даже двух слов не хочет выслушать. (Юле.) Обругай, прогони, но скажи хоть слово. Скажи — и я… я уеду отсюда.

М а л а н к а (с укором). Юля!.. Что же ты молчишь?

Ю л я. Сам знает.

В а с и л ь. Ничего не знаю.

Ю л я. Тогда у людей спроси.

В а с и л ь. О чем?

Ю л я. Знаешь сам.

В а с и л ь. Про это мне люди не скажут. Только ты.

Юля молчит.

Скажи два слова!

Юля молчит.

Одно!

Юля молчит.

Значит, мне надо уезжать отсюда. Сказать не хочешь — головой кивни!

Ю л я (Маланке). Что ему надо? Чего он от меня хочет?

М а л а н к а (расчувствовавшись). Любит он тебя, Юля!

Ю л я  заплакала и убежала из конторы.

В а с и л ь (помрачнел). Ну вот и все… Можно отчаливать…

М а л а н к а. Куда? Ну и дурак! Не видишь? Не понимаешь?

В а с и л ь. Вижу.

М а л а н к а. Слепой ты, как котенок. Любит она тебя. Только, пойми это, людских пересудов боится. Отец ведь ее осужденный. Не догадываешься? Эх вы! И чему вас только учили в институте!

В а с и л ь. Узловому методу ремонта тракторов.

М а л а н к а. Оно и видать. Сам ты узловатый… У нее ведь братишка заболел. В больницу надо отвезти. Помог бы отца найти. Пусть машину даст.

В контору входят  А к с и н ь я, Г р а ч е в  и  К о в а л ь ч у к.

К о в а л ь ч у к. А что с ним?

А к с и н ь я. Дифтерит будто.

К о в а л ь ч у к. Как только вернется машина со станции, сейчас же отвезем в больницу. (Василю.) А ты чего тут стену подпираешь? Почему льнотеребилку не ремонтируешь?

В а с и л ь. Нет такой шестеренки. А без нее не отремонтируешь. (Уходит.)

К о в а л ь ч у к. Ну что ж, Грачев, после обеда придется послать человек тридцать на лен.

Г р а ч е в. Когда? Сегодня?

К о в а л ь ч у к. Да, сегодня.

Г р а ч е в. Откуда я людей возьму?

К о в а л ь ч у к. А где твои люди?

Г р а ч е в (упрямо). Где? Ну что ж, могу от молотилки взять, от сортировки, в амбаре, даже с поля снять… могу.

К о в а л ь ч у к (как бы не поняв угрозы). Ну вот, сам подсказал. Люблю инициативных людей, самостоятельных.

Г р а ч е в. А хлеб? А зерновые? Там осталось на пару дней…

К о в а л ь ч у к. Тем более. Да пойми же ты, голова два уха! Отложим уборку льна хотя бы на день — потеряем на качестве волокна, тысячи потеряем. Готовые деньги теряем. Да за такое ротозейство колхозники должны нас палками дубасить.

Г р а ч е в. Пойдем, Аксинья.

А к с и н ь я. Ты иди. Мне еще с председателем надо поговорить.

Г р а ч е в. Не засиживайся. Я ведь людей срываю с работы.

А к с и н ь я. Не задержусь. (Маланке.) И ты тоже выметайся.

Г р а ч е в  и  М а л а н к а  уходят.

К о в а л ь ч у к. Вижу, предстоит серьезный разговор. Чего же молчишь? Давай смелее.

А к с и н ь я. Я думала, сам догадаешься, а ты…

К о в а л ь ч у к. О чем я должен был догадаться?

А к с и н ь я (старается не смотреть ему в глаза). Ищи, председатель, другую квартиру. Нельзя тебе жить у меня.

К о в а л ь ч у к. Почему?

А к с и н ь я. Потому. Уже месяца три, как я хотела тебе сказать, а все ждала — думала, сам догадаешься.

К о в а л ь ч у к. А все же — почему?

А к с и н ь я. Я вдова…

К о в а л ь ч у к. А я вдовец. Ну и что?

А к с и н ь я. Я не шучу, председатель.

К о в а л ь ч у к. Не сватаешься ли ты ко мне, Аксинья?

А к с и н ь я. Я на тебя и смотреть не могу! Я и себя возненавидела из-за тебя! И жить с тобой в одной хате не могу. Убирайся! Сегодня же! Больше терпеть не хочу тебя в своей хате.

К о в а л ь ч у к (сразу посерьезнел). Вот как?..

А к с и н ь я. Вот так.

К о в а л ь ч у к. Это серьезно. Только ты растолкуй мне,