Тайная жизнь Фиделя Кастро. Шокирующие откровения личного телохранителя кубинского лидера - Аксель Гильден

Когда мы приехали на место, я познакомился с высокопоставленным баскским руководителем Хокином Горостиди Артолой, официальным руководителем Комиссии по делам баскских беженцев, который под прикрытием уже упоминавшегося международного соглашения на легальных основаниях поддерживал контакты с диаспорой живущих за границей баскских террористов.

Фидель и Хокин сели в гостиной этого дома, расположенного в непосредственной близости от дома четы Кастро. Очевидно, что Хокин симпатизировал Кастро. За разговором они сначала вспомнили о поездках членов ЭТА между Кубой и Южной Америкой, хотя таковые были запрещены международным соглашением. Потом поговорили о деле, поскольку Фидель хотел, чтобы баски во что бы то ни стало помогли ему обойти американское эмбарго в этот трудный момент – начало 1990-х годов, – когда экономическое положение на острове было таким катастрофическим, что начало угрожать существованию революции.

– Хокин, очень, очень важно, чтобы ты помог создать предприятия за пределами Кубы, – настаивал Фидель, как всегда убедительный и внушительный, даже чисто внешне. – Это жизненно важно. Таким способом мы сможем покупать товары, которые своей жестокой блокадой нам мешают приобретать янки.

Хокин[22] проявил полное понимание и выразил готовность помочь Фиделю, даже в нарушение своего официального мандата. В любом случае ЭТА к тому моменту уже давно тайно сотрудничала с Кубой в экономической области. С начала 1980-х годов баскская организация имела на Кубе предприятие по импорту-экспорту рыбы «Гадусмар», а также фабрику по производству оборудования для котельных и полиэстеровых труб «Угао». Эта последняя имеет свои представительства в Венесуэле, Боливии и Панаме, где носит коммерческое название «Кайдетарра», если мне не изменяет память – а я думаю, что она не изменяет. Задачи этих предприятий – финансировать баскский сепаратизм и одновременно Кубинскую революцию.

* * *

Вот так, от испанской Страны Басков до Палестины и от Чили до Колумбии, Фидель тайно поддерживает повстанческие движения, дает советы, направляет. И все это в безумной надежде еще раз изменить ход истории, что однажды ему уже удалось сделать в 1959 году в собственной стране. Терпеливый, как шахматист, он двигал свои пешки, но уже давно не одерживал решительных побед. Однако после двадцати лет усилий Лидер максимо наконец одержал успех. И какой! В тысяче трехстах километрах от Гаваны он устроил ремейк Кубинской революции: Манагуа, столица Никарагуа, взята бойцами сандинистской революции, и, подобно тому как двумя десятилетиями раньше Батиста, гнусный диктатор Анастасио Сомоса в спешке бросил свой бункер, столицу и бурлящую страну. Мировая пресса славит триумф центральноамериканских мятежников, которыми командуют два брата Даниэль и Умберто Ортега. Но, похоже, никто не знает, какую роль в этих событиях сыграл оставшийся за кулисами Фидель. Никто, кроме нас – горстки министров, генералов и его личного эскорта, которые на гаванском «командном пункте» Фиделя в течение многих месяцев следили за развитием ситуации, продвижением мятежников и, наконец, за падением последнего диктатора этой банановой республики.

Sánchez, traeme un whiskycito, en las rocas![23] Это тоже входит в мои обязанности: приготовить Команданте скотч, пока он работает один в кабинете. Не будучи, в отличие от своего брата Рауля, большим любителем выпить, Фидель тем не менее употребляет алкоголь каждый день. Виски ему подают в большом стакане, со льдом или с водой, либо «маленький виски», как он говорит, то есть обычную дозу, в маленьком стакане.

В тот день, принеся Фиделю выпивку, я застал его за чтением американского журнала «Ньюсуик» – он бегло читает по-английски. Статья напоминала историю диктатуры семейства Сомоса в Никарагуа.

Было начало 1979 года, и диктатура в этой маленькой центральноамериканской стране доживала свои последние недели. Вот уже более четырех десятилетий клан Сомоса бессовестно эксплуатировал никарагуанский народ. После убийства в 1934 году Аугусто Сандино, легендарного вождя партизанской войны в этой стране, семейство Сомоса управляло Никарагуа, как собственной фермой. Оно владело всем: шахтами, лучшими землями, цементными заводами, предприятиями по пастеризации, кофейными плантациями, скотоводческими фермами, рыболовецкими хозяйствами и даже счетчиками времени на столичных парковках! Сформированная и вышколенная американскими морскими пехотинцами, Национальная гвардия поддерживала порядок ударами дубинок. Делалось это с благословения Вашингтона. «Сомоса, может быть, сукин сын, но это наш сукин сын», – сказал однажды Франклин Д. Рузвельт о старом Тачо Сомосе, диктаторе с 1930-х годов.

Когда сын последнего, Анастасио, наследовал ему в 1960-х годах, Вашингтон, не терзаясь угрызениями совести, продолжал поддерживать нового «сукина сына», который в 1972 году не постеснялся присвоить международную помощь для жертв землетрясения, разрушившего в столице шестьдесят тысяч домов и убившего двенадцать тысяч человек. С этого момента в стране разгорелась партизанская война. Прежде действия повстанцев ограничивались малонаселенными горными районами страны. Повстанческая армия под названием Сандинистский фронт национального освобождения (СФНО) была создана в 1961 году… в Гаване.

Дочитав статью в «Ньюсуик» и допив виски, Фидель подал знак своему адъютанту Пепину, что пора ехать. Через десять минут мы уже спускались в лифте на третий уровень подземного гаража, где стояли наготове автомобили эскорта. И скоро наш кортеж уже несся по Гаване, на которую опускались вечерние сумерки. Я очень люблю этот момент между днем и ночью, когда тропический воздух неожиданно делается более прохладным и улицы становятся оживленнее. Мы без спешки ехали к кварталу Эль-Лагито, где расположено большинство «протокольных домов» – секретных вилл режима. Это совсем рядом с территорией Подразделения 160, а также с домом Габриэля Гарсии Маркеса. Прибыв на место, мы остановились перед протокольным домом номер 14, где нас – вернее, Фиделя – ждали главные лидеры никарагуанской революции.

Как и большинство протокольных домов, это была вилла с бассейном. Когда мы вошли, никарагуанцы сидели в креслах вокруг низенького столика в гостиной. Когда появился Фидель, они разом встали как один человек. При своем росте в метр девяносто один, он выглядел настоящим великаном рядом с невысокими «никасами». Они приезжали в Гавану далеко не в первый раз, и поэтому я знал их всех. На вилле присутствовали все будущие герои сандинистской революции: Томас Борхе, коренастый мужчина лет сорока, – самый пожилой в этой компании тридцатилетних; Генри Руис, известный под псевдонимом Модесто, математик, уже ставший легендой благодаря своим партизанским делам; Баллардо Арсе, журналист, командовавший мятежниками в департаменте Матагальпа; Хайме Уилок, внук американского бизнесмена, который изучал «политологию» в Чили в период правления Альенде; Карлос Нуньес, самый радикально настроенный, несмотря на свой юный возраст; и, наконец, братья Ортега, Даниэль и Умберто, которые скоро станут президентом и министром обороны Никарагуа. Прежде чем войти в комнату, Фидель напомнил мне о необходимости записать разговор, что обыкновенно делал то с ведома собеседников, то без. Я положил портативный магнитофон на видное место на столик и следил за тем, чтобы менять в нем по мере необходимости кассеты. Затем я отошел в угол и постарался не привлекать к себе внимания, при этом внимательно следя за беседой.