Вуди Аллен. Комик с грустной душой - Том Шон

«Вуди Аллен не нашел правильного способа воспеть Миу Фэрроу на экране, как он это сделал с Дайан Китон, — написал критик Джеймс Уолкотт в Vanity Fair. — В его обожании есть нечто невнятное, что-то умалчиваемое. Кажется, что он любуется ей с расстояния, а приближается к ней только на цыпочках. Показательно, что и в „Зелиге“, и в „Бродвее Дэнни Роуз“ Аллен и Фэрроу остаются вместе в конце в непрерывном длинном кадре. Он и нас держит на расстоянии». Это догадливое замечание об изменяющейся природе романов Аллена на и вне экрана. Если Китон была оппонентом, очень взвинченным, но стойко стоящем на ногах — «Я скажу, что у меня на уме, и, если тебе это не понравится, ну тогда отвали», — говорит она Исааку Дэвису в «Манхэттене», — то Фэрроу является теплым и умиротворяющим существом, доктором, склеивающим разрушенную душу Леонарда Зелига. В «Бродвее Дэнни Роуз» Аллен отвешивает ей комплименты, которые он делал Китон в «Спящем» и снова будет делать в «Загадочном убийстве в Манхэттене». Это первая вещь, которую он делает со всеми своими самыми драгоценными возлюбленными: он пускается с ними в бега, как Бинг Кросби и Боб Хоуп в своих «Дорогах на…» — это алленовская неоспоримая версия романтической взаимосвязи.

«Если ты воспользуешься моим советом, ты сможешь делать лучшие выступления с воздушными шарами всех времен!» — Дэнни Роуз (Аллен) говорит одному из своих актеров, когда он впервые с ним знакомится, он бесконечно оптимистичный, но безнадежный агент, трудящийся за орешки. «Ты будешь создавать фигурки из шариков в университетах и колледжах!» Его единственная надежда прославиться лежит на алкоголичном теноре-бездельнике Лу Канове (Ник Аполло Форте), который был звездой в 50-е, и который должен вернуться на сцену шоу «Чрезвычайная ностальгия» Милтона Берла. Лу не может петь для зрителей без своей любовницы Тины (Фэрроу), но Тина, итальянская штучка в леопардовом принте и с начесом светлых волос, злится на него за то, что «он изменяет ей со своей женой». Более того, ее семья мафиози думает, что Дэнни — новый мужчина в ее жизни. Перед ним, таким образом, стоит двойная задача: — ему нужно не только доставить ее на шоу, но и убежать от гангстеров, которых послали избить его.

В обтягивающих брюках и солнечных очках с сигаретой, торчащей изо рта, Фэрроу влезла в свою роль, как в узкие джинсы. В сцене в ванной ее тонкое лицо, кажется, открывает вид на ее наготу. «Лишенная своей брутальности… она нежная, чистая — заново родившаяся», — написал Уолкотт, исполнение Аллена другое: говорит быстро, любое слово он сопровождает «милой» или «дорогой», его руки двигаются, как у авиационного диспетчера, который показывает Боингу 747 место посадки, он одет в большие ботинки, но свобода роли никак не отвлекает от веселья его или зрителей — наше ощущение от этих двух скромных мышек, играющих шикарных, болтливых экстравертов, похоже на пару, одевающую старую одежду по выходным. Переигрывание Аллена соответствует самому Дэнни Роузу, этому истинному бездарному актеру, и ритм, который они с Фэрроу установили в фильме, настолько деликатный, что они двигают фильм. Он бежит вприпрыжку, не извиняясь за свою мимолетность — просто еще одна небылица шоубизнеса, рассказанная старыми баранами в Carnegie Deli, рассказ Дэймона Раньона, нарезанная тонкими ломтиками пастрами, которая от этого не становится ни менее пикантной, ни менее ароматной.

Из всех фильмов Аллена «Пурпурная роза Каира» всех ближе была к изначальной концепции. «99 % времени фильм, который у меня получался, имел лишь небольшую связь с гениальной идеей, которая была со мной в моей спальне. Фильм мог иметь успех у публики, но я чувствовал, что если бы они только знали, что я задумывал в своей спальне, они могли бы увидеть что-то действительно великолепное. Если бы я только мог дать им это».

Сценарий обретал свой дух долгими вечерами, проводимыми с его кузиной и фанатичной любительницей кино Ритой, в спальне которой, обклеенной постерами со звездами, вырезанными из Modern Screen и других фанатских журналов, Аллен проводил так много времени в детстве. К 11 годам он мог назвать имя практически любого комедийного актера 1930-х–1940-х годов — чистого царства, где все постоянно носят смокинги и живут в пентхаусах на Парк-авеню, пьют шампанское в гламурных ночных клубах, где обмениваются остроумными репликами. Его первой мыслью было: «Не будет ли смешно, если персонаж сойдет с экрана?» «Я написал это, и на полпути все заглохло, и я это отложил. Я экспериментировал с другими идеями. Только когда мне в голову пришла идея, что реальный актер приезжает в город, и ей приходится выбирать между экранным героем и реальным актером, и она выбирает реального актера, и он бросает ее, в тот момент это стало реальным фильмом».

Роль Тома Бакстера/Гила Шеферда изначально предназначалась Майклу Китону, который понравился Аллену в «Ночной смене», но когда он просмотрел материалы, отснятые за день, он понял, что в Китоне нет ощущения кинозвезды 1930-х, он был слишком современным, «слишком крутым», так что после 10 дней съемок Аллен освободил его от роли, и после того как он убедил всех, что фильм надо переписать, он взял на роль 29-летнего Джеффа Дэниэлса, который только что закончил съемки в фильме «Язык нежности». «Не было никаких обсуждений персонажей, их мотиваций и прошлой жизни, — отметил Дэниэлс. — Выглядело все так, как будто у него есть перо в руке, и он на него дует, а оно летит в дюжину направлений».

Он снимал в Пирмонте, Нью-Йорке, небольшом городке на реке Гудзон, который до сих пор хранит некоторое подобие промышленного города 1930-х. Аллен арендовал целый квартал и выстроил экстерьер кинотеатра. Для интерьера он снял внутренности одного из иконических кинотеатров его юности, Кент в Мидвуде — «один из важнейших, значительных мест моего юношества» — кинотеатр с фильмами за 12 центов, он настолько близко расположен к железной дороге, что можно слышать грузовые поезда, которые проходят мимо каждые пять минут. Он даже нашел роль для Вана Джонсона, идола женщин Золотой Эры, который снимался в «Парне по имени Джо» и «Бунт на „Кейне“». Аллен был настолько смущен, что едва мог с ним разговаривать. «Я имею в виду, я стою в трех футах от Вана Джонсона! Это тот парень, с которым, когда я был мальчиком, я мог убежать от серой и скучной жизни, и там был Ван Джонсон в кабине самолета, или он был в Аргентине с Эстер Уильямс, которая была очень привлекательной. Возможно, это тотальное отождествление актера и роли, которую он играет, является именно тем, о чем фильм „Пурпурная роза Каира“».