Бессонная война - Сэм Альфсен

Огненная жидкость потекла дальше, наполняя собой не только желудок, но и каналы, выжигая каждую клеточку тела.

«И всё же кровь эрда приносила больше боли», – усмехнулся про себя Нуска, медленно склоняя голову набок.

Уже находясь в полубреду, он почувствовал, как чьи-то руки аккуратно подхватили его и, кажется, уложили на софу.

«Что ж… Надеюсь, здесь хотя бы нет гнилых яблок и грязной посуды», – успел подумать Нуска, медленно проваливаясь в кроваво-красные сны.

А красным было всё. Всё, что Нуска видел вокруг себя. Языки пламени и прогорающие в воздухе цветы вновь заполнили собой опустевшее пространство. Лекарь на секунду даже испугался, что ничего больше и не сможет увидеть. Неужели Жеро настолько поглощён единственным воспоминанием в своей жизни, что даже Нуске не удастся разглядеть его утерянное прошлое?

Этот дикий запах. Разве листва, сгорая, не пахнет гарью? Что не так с этими цветами, которые, загораясь, лишь сильнее испускают свой терпкий аромат?

Нуска стоял посреди пустоши, объятой огнём, и боялся лишь задохнуться здесь, навсегда затерявшись в воспоминаниях Жеро.

Они мелькали, точно звёзды на небосводе: миллионы смазанных и размельчённых в прах воспоминаний. В забитой арцентами комнате Жеро вершит расправу: с маской гнева на лице пронзает клинком каждого члена своей семьи.

Клинком? Но разве Жеро… владеет не посохом?

Множество голых мужчин собрались в богато обставленной спальне. Жеро среди них, но напуганный, ослабленный и со слезами на лице. На кровати в полупрозрачных одеждах сидит девушка, внешне неотличимая от Жеро. На её лице смешались страх, ненависть и боль. Несколько мужчин, усмехаясь, хватают Жеро за плечи и толкают на кровать, прямиком в объятия девушки.

Но разве Жеро был способен что-либо сотворить по своей воле в том состоянии?

Вновь пожар. Кто-то невидимой тенью пробирается в оранжерею и поджигает всё, что видит, превращая цветущий сад в огненную бездну. Нуска проник в воспоминания только ради этого момента, но… ничего не смог рассмотреть.

– Эти воспоминания… ненастоящие.

Нуска резко обернулся. Он вновь стоял посреди кровавых огненных лугов. Рядом с ним оказалась та девушка, которую он успел рассмотреть в промелькнувшем видении. Красивая, мягкая… и внешне почти ничем не отличимая от Жеро.

– Ты уверен, что хочешь знать правду?

Нуска нахмурился, но кивнул. Зачем бы он решил отправиться в полное боли, смерти и страдания прошлое этого полубезумного арцента? Он бы лучше провёл вечер за трубкой и кружкой эля.

– Ты расскажешь ему правду, верно? Я так долго… хранила воспоминания. Удерживала Гирру от падения, но совершенно не обращала внимания на то, что всё это время он стоял на краю обрыва. И любой лёгкий ветерок мог бы отправить его прямиком в бездну.

– Ты… его сестра? – решил уточнить Нуска.

– Так и есть, хаванец. Я думала, что замутнённые воспоминания позволят ему избавиться от чувства вины, заменят ненависть к себе гневом. Так и произошло, но… – Она вдруг поморщилась и опустила голову. – Он переиграл меня. Он перекроил свои воспоминания до такой степени, что и вовсе позабыл обо мне, но лишь его чувства… они остались прежними.

Нуска молчал. Неужто ему привелось говорить с мертвецом? Но каким образом? Разве от них остаётся хоть что-то, кроме медленно разлагающегося тела? Или это ещё одна необыкновенная способность, доставшаяся ему от лесного народа?

– Клинок. Гирру успел забрать осколок моего клинка и сделал его частью себя. Ровно здесь… – Женщина приложила ладонь к груди Нуски и надавила. – Он хранит часть меня здесь. Если бы он слил клинок с посохом, то это было бы не так страшно, но… Его личность, хаванец, он потерял её. Он забыл себя. Он не знает, что любит, а что ненавидит. Он похоронил своё сознание в ненависти и всё глубже утопает в этом омуте. Ещё немного… Ещё немного, и он окончательно сойдёт с ума. Спаси его, хаванец.

Девушка плакала. Она накрыла ладонью щёку Нуски и приблизилась так, что лекарь смог разглядеть подрагивающие на её ресницах слёзы. Кроткая и грустная улыбка играла на устах прекрасной девы.

– Этот ребёнок не должен был разделить мою участь. Этот ребёнок добр и сострадателен. Прошу, помоги ему.

Картина сменилась. И лекарь стремительно, как сахар, растворился в долгом сне.

* * *

Тел было слишком много. Так много, что Гирру давно прекратил считать их или различать лица своих мёртвых родственников.

«О, кажется, брат».

«А что здесь забыла она? Разве она не свихнулась сразу после своего ритуала совершеннолетия?»

«Ребёнок? Неважно. Я точно помню: он – сын отца. Подобные гнилые отродья не должны пачкать ногами пол, по которому ходит Она».

«Кажется, он участвовал в ритуале до меня. Надеюсь, ему действительно больно».

Гирру медленно переводил посох с одного на другого: множество мужчин, женщин и детей были связаны. Они плакали и что-то вопили, умоляя сохранить им жизнь. Она пожелала, чтобы их выстроили в ряд, – Гирру так и сделал. Она начала убивать их с правого края, а он – с левого. И ровно через каждые десять секунд в одно и то же мгновение на пол падало два бездыханных тела. Одно – с прожжённой насквозь грудиной, другое – располосованное до костей.

Обеденный зал медленно наполнялся ярким запахом крови. Крики и всхлипы стихали. Гирру старался не вслушиваться, старался не видеть лиц тех, кого убивает, но…

– Сын, – бесстрашно обратилась к нему женщина, горделиво вскинув голову. – Ты понимаешь, что вы творите?

Ритм уже сбился, потому Гирру ответил:

– Как и учили меня Герье, я жаден, бесстрашен, красив, силён и жесток. Разве вы не должны похвалить меня?

– За резню, которую ты устроил в собственном доме?! – Женщина привычно повысила голос на сына, даже не задумываясь о том, в каком положении находится.

– Это никоим образом не противоречит тем истинам, которым вы учили меня с детства, мать.

– Я не учила тебя поднимать оружие на тех, кто слабее! – не выдержала она. Лицо когда-то красивой женщины были испещрено морщинами, ожогами и следами пыток. Гирру в этот момент действительно не понимал, как она может защищать тех, кто сотворил с ней подобное.

– Герье изгнали Галана, потому что он был недостаточно силён и орудовал розой, изгнали Ольи, потому что она рожала слабых детей и понесла от фасидца. Герье продавали неспособных женщин в бордели. Герье вынудили вас понести ребёнка от вашего дяди, а затем породить меня.

– Но твой ребёнок!..

Прежде чем мать договорила, в её глотку вонзился клинок. Уже через секунду раздался взрыв – Гирру, подхватив её под пояс, отскочил к противоположной стене. А все, кого они не успели добить, разлетелись