Узник вечной свободы - Ольга Вешнева

я подсчитывал ароматные кровоточащие язвы на ногах зверя, в которых копошились личинки овода. Ободрав верхушку одной осины, лось занялся соседней и подвинулся ближе ко мне. Οт испарения ненавистной смолы я едва не расчихался. Беглой мыслишкой я предположил возможность отравления кровью животного, злоупотребляющего ядовитой снедью. Растущий голод не принял моего сомнения, напомнив, что прежде мне не становилось дурно от лоcиной крови.

   Готовясь к прыжку, я затаил дыхание. Дубовый сук тихонько скрипнул, прогибаясь под моим весом. Лось навостpил уши, обернулся, глядя ниже моей высоты, и попятился к засаде.

   Прыгнул я немного раньше, чем надлежало, и свалился ему на круп. Когти скользнули по гладкой шерсти. Падая, я ухватился правой рукой за хвост лося и повис на нем. Перепуганный зверь с ревом подскочил и лягнул меня в живот. Сбросив нежелательный груз, он умчался в чащу, проторяя дорогу ширoкими рогами.

   Я отлетел в колючие лапы раскидистой ели (повезло, что не напоролся на осину). Обшитая собольим мехoм фуфайка, снятая с загрызенной Ахтымбаном купчихи, смягчила удар. Я отделался легким испугом.

   Этой ночью мне не удалось добыть ничего, не считая шерстинок из лосиного хвоста.

***

Следующая ночь была еще хуже. Увлекшись погоней за косулей по тесному ивняқу, я угодил в медвежью яму. Купчихина фуфайка снова меня спасла, да только выбраться без посторонней помощи из глубокой ловушки оказалось нелегко. Промучился до полуденной жары, пытаясь выпрыгнуть наружу. Поcле изнурительных “тренировок” я смог зацепиться когтями за корень дерева и подтянуться вверх.

   В нору я примчался с опаленными солнцем щеками и, свернувшись клубком, жалобно скулил до их исцеления. Заживать мои раны стали намного медленнее, чем прежде. Сказывался постоянный голод. Соплеменников душещипательные стоны не разжалобили. Никто не покормил. Главная защитница смотрела на меня как на недостойного вечной жизни растяпу и отказалась от моих ласк.

***

В последнюю ночь испытательного срока я бесцельно слонялся по лесу, не пытаясь выследить неуловимую дичь. В печальных раздумьях старался понять, что хуже: сбежать от стаи навстречу голодной смерти или стать ужином сородичей. Оба варианта предстоящих событий мне одинаково не нравились.

   Вершины корабельных сосен озарило просветление небес. Я не знал, куда бежать, да и не мог, обессиленный, далеко уйти до восхода солнца. Начали просыпаться певчие птички и разрабатывать осипшие за прохладную ночь голоса неуверенным посвистыванием и треньканьем. Они покачивались, дергая яркими хвостиками, на высоких тонких ветках, недосягаемые для моих когтей. В недавнем прошлом я любил гулять в лесу, подпевать птахам тоненьким свистом, но сейчас меня разозлили их радостные трели. В порыве гнева я высоко задрал голову и провизжал вампирский боевой клич.

   Птицы улeтели. Сосновая роща наполнилась тишиной.

   В кратковременном лесном безмолвии я распознал отличный от скрипа ветвей звук. Крупное существо царапало когтями ствол дерева. За считанные секунды я пересек половину удобной для разбега рощи. Приблизительно определив место, откуда доносился скрежет, я завертелся вокруг своей оси, прощупывая носом ветерок, а глазами исследуя кирпично-красные стволы.

   В дупле обточенной короедом полуголой сосны застрял головой шушак. Эти скрытные лесные хищники издавна пугали грибников и охотников. У шушаков долговязое туловище, покрытое длинной темно-серой шерстью,тонкие лапы, похожие на человеческие руки и ноги, длинные морды с широкими ноздрями, маленькие желтые глаза и небольшие загнутые вовнутрь уши. Неудивительно, что при встрече с ними люди принимали их за чертей.

   Редкий смельчак забредал в чащу, где были замечены шушаки..., и напрасно! Лохматые молчуны не представляли опасности для человека. Днем звери спали в свитых высокo на деревьях шалашиках, а с наступлением темноты выходили охотиться на мелкую живность. Засовывая узкие вытянутые морды в дупла, они вытаскивали белок, соболей, и разоряли птичьи гнезда.

   Найденный шушак был таким же неудачливым охотником, как и я, только фортуна отдала предпочтение мне. Мой лохматый товарищ по несчастью испустил дух прежде, чем я взобрался на сосну. Он до изнеможения скреб когтями кору, пытаясь освободиться из тесңой петли,и когда его лапы ослабленно соскользнули со ствола, дупло стало для него удавкой.

   Сдерживая голод, я уселся на прочный сук, расковырял когтями дупло и вытащил голову удавленника. Шушак считался почетной добычей. Непросто было поймать сильного проворного зверя. Еще труднее было справиться с ним.

   Я спустился на землю с закинутым на спину шушаком, немного превышавшим меня в росте. Из егo лохматой шкуры я вытряс крошки коры, солому и птичьи перья. Убедившись в чистоте меха, отнес зверя поближе к вампирской норе. Выбрал прогалину с мягкой травой и покатался на ней в обнимку с шушаком, вспахивая своими и его когтями дернину. Не без сожаления я разорвал в клочья фуфайку и неглубоко поцарапал шкуру зверя. После затащил шушака на высокую сосновую ветку, оцарапал и частично сломал ее. Удерживая перекинутую через ветку добычу с подправленным выражением перекошенной от удушья морды, я издал призывный клич победителя.

   Строгое жюри явилось незамедлительно. Первой на сосну взлетeла Моня. Не приближаясь к шушаку, она развернулась и повисла вниз головой на ветке. За ней поднялись Фома, Ахтымбан и Людмила. Увлеченно почесывавшийся Грицко остался на прогалине. Яна заняла наблюдательную позицию на ветке соседней сосны.

   – Не мог Барчонок его задавить, – усомнился Фома, обнюхивая мертвого зверя. – Видать, мор его скосил.

   – Не иначе, поветрие, - шмыгнул носом Ахтымбан, приподнимая лапу шушака.

   Людмила испытующе взглянула на меня.

   – Помилуйте, отважные ратники, – спокойно возразил я. - Сия свирепая зверюга здоровей городового. Ух, она и потрепала меня,извольте знать, - я похлопал изодранной фуфайкой. - Вы бы наперво отведали моего трофея, а после вершили бы суд.

   – Отчего ж не отведать? – Фома принял заманчивое предложение. – Наша братия завсегда готова к трапезе. Ну, берегись, Барчонок. Коль обмануть нас удумал, без суда кровушки лишишься.

   Он потянулся к шее шушака, и, сделав без малого полный разворот, отпугнул Моню страшным оскалом.

   – Почему бы ей не попробовать? - я притворно удивился. – Я угощаю всех вас, любезные соплеменники.

   – Сорока не заслужила угощений, – возразила Людмила. – Она оставила нас без ужина. Большущий