Король Зимы - Бернард Корнуэлл

Земли Кадви были богатыми, но принц желал сделать свои владения еще богаче.

Тем вечером мы сидели на открытой площадке под портиком, смотревшей прямо на обширные угодья Кадви. Вечер был мягким, и ужин подали отличный.

— Бывал на торфяниках? — спросил принц у Овейна.

— Никогда, — сказал Овейн.

Кадви хрюкнул. Я видел его на Высоком совете Утера, но сейчас мог хорошенько разглядеть этого человека, чьей обязанностью и честью было охранять Думнонию от набегов со стороны Кернова или из далекой Ирландии. Принц был низеньким, лысым человечком средних лет, крепко сбитым, с голубыми племенными отметинами на щеках, ногах и руках. Он носил одежду бриттов, но обожал свою римскую виллу с мощеными дорожками, колоннами и водопроводной водой, которая бежала по каменному желобу через весь внутренний двор прямо к портику, где образовывала небольшой пруд для мытья ног. Кадви, решил я, живет хорошей жизнью. У него богатые урожаи, его овцы шерстисты, а коровы тучны, его многочисленные жены веселы и счастливы. Саксы не угрожают его владениям. И все же ему явно этого было мало.

— На торфянике есть деньги, — хвастливо проговорил Кадви. Он был здорово пьян, его люди, сидевшие вокруг стола, тоже отяжелели от вина и еды. — Олово. И золото. Может быть. Но олова много.

Ужин кончился. Кадви раздал девушек-рабынь воинам, и теперь они с Овейном, оставшись наедине, просто болтали. Я сидел так тихо и неподвижно, что они меня, наверное, и не замечали.

— Хочешь олова? — спросил Кадви. — Олово хотят многие люди. Без олова нельзя сделать бронзу, и потому в Арморике, не говоря уж о наших землях, за него дают большую цену. — Он повел расслабленной рукой, словно охватывая всю Думнонию, потом рыгнул, удивленно потряс головой и попытался успокоить свой желудок добрым глотком вина. Затем нахмурился, явно стараясь припомнить, о чем говорил. — Олово, — наконец произнес он, вспомнив.

— Ну, расскажи мне о нем, — наклонился к принцу Овейн. Он косил взглядом на одного из своих людей, который раздел донага девушку-рабыню и лил ей на живот масло.

— Это не мое олово, — сказал Кадви.

— Значит, чье-то, — набычился Овейн. — Хочешь, спрошу у Ливеллина? Он умный пройдоха, когда дело касается денег и владений.

В этот момент весельчак, ливший на девушку масло, принялся с размаху шлепать ее по животу, и тяжелые желтые капли летели на хохочущих зрителей.

— Беда в том, — повысил голос Кадви, пытаясь отвлечь внимание Овейна от голой девицы, — что Утер позволил людям из Кернова прийти и разрабатывать заброшенные римские рудники. Эти прохвосты должны, отметь себе, посылать дань в вашу сокровищницу, но негодяи отвозят олово назад в Кернов. Это я знаю точно.

Овейн насторожился.

— Кернов?

— Они добывают деньги прямо из нашей земли. Нашей земли! — раздраженно воскликнул Кадви.

Кернов был отдельным государством, таинственной землей в самой отдаленной части западного полуострова Думнонии, землей, которой никогда не правили римляне. Большую часть времени эти люди жили с нами в мире, но иногда король Марк вдруг вылезал из кровати своей последней жены и посылал отряд грабителей за реку Тамар.

— Что делают тут люди из Кернова? — разъярился Овейн.

— Я же толкую! Крадут наши деньги. И не только это. Эти рудокопы не платят всего, что должны. Но ты никогда этого не докажешь. Никогда, даже если твой умный парень Ливеллин сунется в ту торфяную дыру и сумеет подсчитать, сколько олова они добывают в год. — Кадви отмахнулся от назойливого мотылька и мрачно покачал головой. — Они под охраной закона. Утер им потакал, вот они и думают, что им все нипочем.

Овейн рассеянно пожал плечами. Он увлеченно следил за полудюжиной пьяных солдат, которые гонялись за девушкой, чье обнаженное тело, покрытое масляной пленкой, блестело при свете факелов. Девушка была увертливой и скользкой от масла, и обессилевшие от хохота охотники никак не могли ее схватить. Я еле сдерживался, чтобы не захихикать. Овейн резко повернулся к принцу.

— Тогда пойди туда и убей нескольких бастардов, — сказал он так, будто предлагал съесть кусок жареного мяса.

— Я не могу, — покачал головой Кадви.

— Почему?

— Утер дал им защиту. Если я нападу на них, они пожалуются Совету и королю Марку и заставят меня заплатить за каждого убитого рудокопа. — Жизнь раба была дешевой, а хороший рудокоп стоил так высоко, что даже богатому принцу вроде Кадви заплатить королевскую пошлину было разорительно.

— Но как они узнают, что напал на них именно ты? — жестко усмехнулся Овейн.

Вместо ответа Кадви ткнул пальцем в щеку. Голубые татуировки могли выдать его людей с головой.

Овейн серьезно кивнул. Натертую маслом девушку наконец удалось повалить и пригвоздить к полу. Она лежала в кустах, росших на нижней террасе в окружении своих гогочущих преследователей. Овейн раскрошил кусок хлеба, хмыкнул и снова поднял взгляд на Кадви.

— Итак?

— Итак, — коварно улыбнулся Кадви, — дело могло бы сладиться, найди я людей, которые сумели бы немного порастрясти бродяг-рудокопов. Это заставит их искать у меня защиты, понимаешь? А расплатой будет олово, которое они сейчас посылают королю Марку. А твоя доля... — он помолчал, испытующе глядя на Овейна, — твоя доля — половина стоимости олова.

— Сколько? — быстро спросил Овейн.

Они говорили теперь так тихо, что мне пришлось напрягаться, чтобы сквозь хохот и веселые выкрики солдат расслышать хоть слово.

— Пятьдесят золотых слитков в год. Вот таких. Кадви вытащил из кошелька слиток золота размером с рукоять меча и покатил его по столу в сторону Овейна.

— Такой большой? — Даже Овейн был ошарашен.

— Торфяник — богатое место, — мрачно проговорил Кадви. — Очень богатое.

Овейн перевел взгляд на раскинувшуюся внизу долину Кадви, где в неподвижной, серебряной, как клинок меча, реке лежало плоское отражение торфяника. — Сколько там рудокопов? — деловито спросил он.

— В ближайшем поселении, — Кадви на мгновение задумался, — семьдесят или восемьдесят человек. И конечно же без счету рабов и женщин.

— А как много таких поселений?

— Три, но остальные два чуть в стороне. Меня интересует ближнее.

— Нас только два десятка, — осторожно сказал Овейн.

— А ночь на что? — усмехнулся Кадви. — На них никогда никто не нападал, потому и посты не будут выставлены.

Овейн отхлебнул вина из рога.

— Семьдесят золотых слитков, — сказал он твердо. — Не пятьдесят, а семьдесят.

Принц Кадви секунду подумал, потом согласно кивнул. Овейн усмехнулся.

— Почему бы нет, а? — гоготнул он и погладил широкой ладонью золотой слиток, затем вдруг быстро, как змея, обернулся и впился в меня острым взглядом.