Посох Велеса - Евгения Витальевна Кретова

порозовели губы.

– Кать, давай-ка мыслишками пораскинем, – присаживаясь рядом с подругой и оглядываясь, завела беседу сама с собой Ярушка. – Переход я делала прямиком на Аркаим, да выскочили мы раньше. Ты шла, конечно, медленно, но сначала-то ты шустро бежала, значит, большую часть дороги мы проскочили, – она сосчитала минуты, проведенные в переходе. И нахмурилась: – Только, Кать, места что-то больно незнакомые.

Ярослава посмотрела на выглядывающее между вековых сосен голубое небо, поежилась:

– К Аркаиму ближе всё пролески да степь. А тут, вишь, лес какой… Пострашнее нашей Тавдинской тайги.

Она дотронулась до Катиной руки, холодной и бесчувственной.

– Ну ничего-ничего, – прошептала она, – что-нибудь да придумаем… Ты только очнись скорее, надо разобраться, где мы. Да ночлег найти – не оставаться же под открытым небом?

* * *

А Катя, вдохнув теплого таежного солнца, крепко заснула.

Она еще не осознала, что выбралась из перехода, поэтому во сне упорно продолжала идти по нему. Одно хорошо, что идти, ей так казалось, стало легче, теплее.

Ярославы во сне рядом не было.

Катя обратила внимание: коридор расширился и превратился в широкое, залитое солнечным светом помещение с высоким сводчатым потолком, узкими окнами и тонкими ажурными колоннами. За ними, прикрытая от посторонних глаз, ввысь устремлялась изящная, словно кружевная лестница, упиравшаяся в балюстраду.

Около широкого панорамного окна вполоборота к Кате стояла, знакомым жестом сложив руки под грудью, высокая женщина в длинном светлом платье простого кроя. Ворот, рукава, подол светло-молочного платья из тонкого шелка, похожего на рубаху, были расшиты замысловатым узором.

Поверх платья была надета туника из тонкого кружева, вышитого жемчугом, с широкими рукавами, из-под которых были видны расшитые зарукавья нижней рубахи. Тонкий пояс деликатно подчеркивал талию.

Ее голову и плечи покрывал белоснежный платок, схваченный на лбу тонким резным серебряным обручем и спадавший до пола.

Женщина о чем-то задумалась. Она не слышала, что Катя подошла ближе. Овал лица, плечи, тонкие руки, манера складывать их под грудью – все было так знакомо девочке. Но этого просто не могло быть. Сверху послышались торопливые шаги, и в то же мгновение из-за колонн появился приземистый мужчина в темной одежде. Женщина, словно ожидавшая его, очнулась.

– Ну что? – тревожно спросила, без приветствия.

Мужчина поклонился.

– Государыня! Вестей пока нет, – женщина с отчаянием выдохнула, – известно лишь, что через Ухо она не прошла. Грифон не потревожен.

Знакомая незнакомка сжала что есть силы пальцы в замок.

– Что ж я наделала! Ведь как лучше хотела!!! Ее собеседник почтительно промолчал.

– Куда? Куда она могла деться?

– Проход поврежден, – грустно отозвался мужчина. – В нем оказался заперт вурдалак.

При этих словах женщина шумно выдохнула:

– КАК?

– Чем больше вмешательство, тем сильнее ответ, государыня… Никто не знает, как он там оказался. Дайте нам срок, и…

– …Ее, может, уже и в живых НЕТ!

И она порывисто отошла от окна. Теперь Катя отчетливо увидела лицо женщины, которую называли «государыня», сомнений не осталось – она узнала знакомые черты.

Затаив дыхание, боясь развеять это наваждение, она шепотом позвала:

– Мама…

Женщина резко обернулась. Распахнутые от удивления глаза цвета байкальского льда вглядывались в темноту. Она не видела дочь.

Катя бросилась к матери, пытаясь дотянуться до нее, дотронуться. Но между ними стоял, как и там, в красноярской квартире, прозрачный кокон, не подпускавший ближе ни на сантиметр.

– Катя, – позвал ее тихо кто-то совсем рядом. – Катя, очнись…

Тоска схватила ее за горло тисками, не давая вдохнуть или позвать на помощь.

Сознание медленно возвращалось к ней запахами древнего леса, костра и горящей полыни. Солнце уже давно миновало середину дня, и косые тени красноватыми отблесками прорывались сквозь кроны деревьев.

Она приоткрыла глаза – рядом на коленях сидела Ярослава, из васильковых глаз бежали дорожки от слез, а взгляд был несчастный-несчастный.

– Ты никак не просыпалась, бормотала что-то во сне… Я боялась, темный морок тебя заберет, такое бывает иногда, – лепетала Ярушка, и тихие слезы катились по ее бледным щекам.

Глава 16

Новая сила

Шкода, Афросий и Ключник очнулись почти одновременно.

Антон не сразу открыл глаза, внимательно прислушиваясь к своему телу. Все кости ныли, голова, казалось, просто раскалывалась. В общем, состояние отвратительное. И хуже всего пострадало самолюбие – даже в схватку вступить не успел, а его уже из нее исключили, так сказать. И кто? Каких-то два ряженых парня-деревенщины да девчонки-малолетки!

«Я-то ладно, а вот Афросий с его самомнением и навязчивой идеей о превосходстве – тот, наверно, будет в бешенстве, как очухается».

Он сел. Искоса глянул на товарищей. Да, отделали их на славу. У Шкоды на красивом лице, которым он так гордился и за которым так тщательно ухаживал, виднелся здоровенный синяк под левым глазом, бордовый кровоподтек пересекал нижнюю, распухшую вареником губу. Афросий был еще краше: ухо отвисло, губа рассечена и распухла, оголив дыру в зубах, образовавшуюся на месте двух сломанных зубов. Вид у всех был весьма помятый и жалкий.

– Охотнички за драгоценностями, ё-мое. Антон встал.

«А девчонка-то боевая», – с какой-то непривычной его сердцу радостью и восхищением подумал он о Кате. И вспомнил, как красиво она вывела Шкоду из игры. Не каждый профессиональный боец так сможет. Он чуть улыбнулся.

В это время зашевелились Афросий и Шкода. Один застонал и резко стал осматривать свою челюсть, а второй первым делом схватился за глаз. Оба сложно и витиевато выругались. Антон криво усмехнулся.

– Се ито быо-то, а? – прошепелявил Афросий.

Шкода выругался.

– Опять упустили! – со злостью хлопнул он по своему колену. – Как она умудряется раз за разом от нас убегать…

– Да-а, чудеса какие-то, – задумчиво вставил Ключник. Шкода зло огрызнулся:

– Нет никаких чудес!

– Ну, то, что ты в них не веришь, еще не значит, что чудес нет, – стоял на своем Антон. – Во всяком случае, как еще объяснить исчезновение человека на глазах у изумленной публики, на наших с вами глазах то есть? А лесной заяц, который вырос до неба и превратился в дым?

– Да это не чудеса, а фокусы какие-то! – не унимался Шкода. С него хватит бабки с вечно меняющейся внешностью и странноватыми повадками. Антон пожал плечами и пошел в сторону того места, где исчезла Катя.

Он не успел отойти далеко, когда на поляну откуда-то сверху, приближаясь словно артиллерийский снаряд, обрушился душераздирающий вой, жуткой болью отозвавшийся в барабанных перепонках. Страшный звук, казалось, шел отовсюду. Все трое, скрючившись, прикрыли уши, но вой продолжался и продолжался.

– Упусти-и-и-и-ли-и-и-и! – слышалось сквозь боль в ушах и голове.