Марсианское зелье - Кир Булычев

…Он встал в сиреневой мгле разбитый и злой. Вспомнил, что его очередь убирать за скотиной. Взял в коридоре поганое ведро и метлу и отправился во двор к сараю.

– Небось дрыхнешь, – сказал он, заглядывая в теплый, пропахший бегемотовым навозом сарай.

Он ожидал услышать знакомый храп, но в сарае было совсем пусто.

Удалов сразу же выглянул во двор – не открыты ли ворота? Не хватало, чтобы бегемот выскочил на улицу и пошел сам купаться. Еще с машиной столкнется. Но ворота были закрыты.

– Эй, толстый, – позвал Удалов. – Ты где прячешься?

Никакого ответа.

Тревожное чувство подкатилось к груди Удалова.

На полу, на перевернутом корыте, лежала записка:

«Дорогие друзья! Простите за то, что, по незнанию языка, я не мог с вами объясниться и сразу поблагодарить за заботу обо мне, бессловесной твари, за человеческое тепло, которым вы окружили меня в этом скромном доме. Как приятно сознавать, что, несмотря на значительную разницу в форме тела и габаритах, вы не пожалели разделить со мной кров и великолепную пищу. Вот воистину замечательный пример галактического содружества! Я не понял ни слова из того, о чем вы говорили в моем присутствии, но дружеские интонации убедили меня в вашей отзывчивости. Благодарю судьбу за то, что она заставила мой космический корабль потерпеть крушение именно над вашим домом! Теперь за мной прилетели друзья, они перевели мою скромную благодарность на ваш язык, и я спешу присоединиться к ним. Но ненадолго. Как только я им объясню ситуацию, они прибудут к вам в гости, потому что я хочу доказать им, что самые добрые и щедрые существа в галактике обитают именно в доме шестнадцать по Пушкинской улице.

Искренне ваш Тримбукаунл-пру».

– Ну и дела, – сказал Удалов, дочитав записку. – Может, даже лучше, что бегемот ничего не понял. Мы же его за дурака принимали. А это любому неприятно.

Надо было будить соседей, рассказать им, что произошло, и вместе с ними порадоваться. Но тут ворота затрещали и упали внутрь.

Во двор входило целое стадо бегемотов. Разного роста и толщины бегемоты толпились, чтобы скорей добраться до Удалова и подивиться на самых добрых людей в галактике.

– Погодите! – воскликнул Удалов, вздымая руки. – Вы же меня растопчете.

Два бегемотика уже бросились к сирени и принялись доедать куст, громадный бегемот в синих очках походя сломал березку и хрупал ее, как былинку, остальные запрудили двор и вежливо ждали, когда их начнут угощать завтраком.

Удалов почувствовал, что теряет сознание.

Светило солнце. Было утро. За окном тихо.

Сон. Всего-навсего. Ну и ладушки. Что-то надо сделать? Ага, сегодня его очередь убирать за бегемотом.

Удалов спустился вниз, взял поганое ведро и метлу и пошел через двор к сараю.

Бегемот еще спал. Он лежал на боку и громко храпел. Удалов стал убирать навоз и думал, что сегодня придется остаться без завтрака: надо успеть до работы получить справку в домоуправлении, что во дворе живет бегемот, а не плод коллективной галлюцинации. И пора Ложкину ехать в зоопарк за специалистом. Скучает животное в одиночестве, да и дом долго не выдержит такого гостя.

Бегемот всхлипнул во сне и медленно перевернулся на другой бок. Удалов замер, опершись на метлу. Печальная мысль пришла ему в голову:

«…Вот свезем мы его в зоопарк, а прилетят его товарищи? Что мы им скажем? Что отдали астронавта в зверинец, поместили в клетку на потеху толпе?

А что они нам на это ответят?»

– Ты чего так поздно? Опять у Щеглов была? – Всем своим видом Ложкин изображал покинутого, неухоженного мужа.

– Что ж поделаешь, – вздохнула его жена, спеша на кухню поставить чайник. – Надо помочь. Больше у них родственников нету. А сегодня – профсоюзное собрание. Боря – член месткома, а Клара – в кассе взаимопомощи. Кому с Ленечкой сидеть?

– И всё, конечно, тебе. В конце концов, родили ребенка, должны были осознавать ответственность.

– Ты чего пирожки не ел? Я тебе на буфете оставила.

– Не хотелось.

Жена Ложкина быстро собирала на стол, разговаривала оживленно, чувствовала вину перед мужем, которого бросила ради чужого ребенка.

– А Ленечка такой веселенький. Такой милый, улыбается… Садись за стол, все готово. Сегодня увидел меня и лепечет: «Баба, баба!»

– Сколько ему?

– Третий месяц пошел.

– Преувеличиваешь. В три месяца они еще не разговаривают.

– Я и сама удивилась. Говорю Кларе: «Слышишь?» – а Клара не слышала.

– Ну вот, не слышала.

– Возьми пирожок, ты любишь с капустой. А он вообще мальчик очень продвинутый. Мать сегодня в спешке кофту наизнанку надела, а он мне подмигнул – разве не смешно, тетя Даша?

– Воображение, – сказал Ложкин. – Пустое женское воображение.

– Не веришь? Пойди погляди. Всего два квартала до этого чуда природы.

– И пойду, – согласился Ложкин. – Завтра же пойду. Чтобы изгнать дурь из твоей головы.

В четверг Ложкин, сдержав слово, пошел к Щеглам. Щеглы, дальние родственники по материнской линии, как раз собирались в кино.

– Мы уж решили, что вы обманете, – с укором сказала Клара. Она умела и любила принимать одолжения.

– Сегодня Николай Иванович с Ленечкой посидит, – сообщила баба Даша. – Мне по дому дел много.

– Не с Ленечкой, а с Леонардо, – поправил Борис Щегол, завязывая галстук. – А у вас, Николай Иванович, есть опыт общения с грудными детьми?

– Троим высшее образование дал, – произнес Ложкин. – Разлетелись мои птенцы.

– Высшее образование – не аргумент, – сказал Щегол.

– Клара, помоги узел завязать. Высшее образование дает государство. Грудной ребенок – иная проблема. Почитайте книгу «Ваш ребенок», вон на полке стоит. Вы, наверное, ничего не слыхали о научном обращении с детьми.

Ложкин не слушал. Он смотрел на ребенка, лежавшего в кроватке. Ребенок осмысленно разглядывал погремушку, крутил в руках, думал.

– Ату, – проговорил Ложкин, – агусеньки.

– Ату, – откликнулся ребенок, как бы отвечая на приветствие.

– Боря, осталось десять минут, – напомнила Клара. – Где сахарная водичка, найдете? Пеленки в комоде на верхней полке.

Николай Иванович остался с ребенком один на один.

Он постоял у постельки, любуясь мальчиком, потом, неожиданно для самого себя, произнес:

– Тебе почитать чего-нибудь?

– Да, – сказал младенец.

– А что почитать-то?

– Селебляные коньки, – ответил Ленечка. – Баба читала.