Меценат - Михаил Бондаренко

Пользовались популярностью не только пешие прогулки. Чаще всего отправлялись за город на Аппиеву дорогу, где можно было наблюдать множество самых разных роскошных экипажей и колесниц, украшенных серебром и слоновой костью; на колесницах катались богачи и золотая молодежь[295]. Днем по городу было запрещено передвигаться в повозках, поэтому состоятельных и знатных людей рабы носили в специальных роскошно отделанных носилках-паланкинах — лектиках, выполненных в форме ложа на четырех низких ножках, с балдахином и занавесками. Меценат тоже передвигался на такой лектике, на что намекает сатирик Ювенал:

Любимым местом досуга римлян были общественные термы (бани). Они широко распространились в Риме в течение II века до н. э. и к концу I века до н. э. их насчитывалось уже около двух сотен. Первые большие общественные термы возвел Марк Випсаний Агриппа во второй половине I века до н. э.

Богатые граждане посещали термы в сопровождении нескольких рабов, помогавших им раздеваться и стороживших одежду. Разоблачались в специальной раздевальне (аподитерии), затем шли в жарко натопленный тепидарий — своеобразную сухую парилку, где подготавливали тело к горячим или холодным ваннам. После этого направлялись либо в кальдарий с его горячими ваннами, либо во фригидарий, где находился бассейн с прохладной водой. В термах обычно трудились массажисты и цирюльники, предлагавшие свои услуги посетителям. Иногда рядом с банями располагались палестры, где римляне подготавливали свое тело перед мытьем, упражняясь или играя в мяч, а также залы для отдыха и бесед. Закрывались бани с заходом солнца.

Забавное описание атмосферы, царившей в банях, можно встретить в одном из писем философа Сенеки: «Сейчас вокруг меня со всех сторон — многоголосый крик: ведь я живу над самой баней. Вот и вообрази себе все разнообразие звуков, из-за которых можно возненавидеть собственные уши. Когда силачи упражняются, выбрасывая вверх отягощенные свинцом руки, когда они трудятся или делают вид, будто трудятся, я слышу их стоны; когда они задержат дыханье, выдохи их пронзительны, как свист; попадется бездельник, довольный самым простым умащением, — я слышу удары ладоней по спине, и звук меняется смотря по тому, бьют ли плашмя или полой ладонью. А если появятся игроки в мяч и начнут считать броски — тут уж все кончено. Прибавь к этому и перебранку, и ловлю вора, и тех, кому нравится звук собственного голоса в бане. Прибавь и тех, кто с оглушительным плеском плюхается в бассейн. А кроме тех, чей голос, по крайней мере, звучит естественно, вспомни про выщипывателя волос, который, чтобы его заметили, извлекает из гортани особенно пронзительный визг и умолкает, только когда выщипывает кому-нибудь подмышки, заставляя другого кричать за себя. К тому же есть еще и пирожники, и колбасники, и торговцы сладостями и всякими кушаньями, каждый на свой лад выкликающие товар»[297].

В банях римляне проводили много времени. Здесь они общались, заводили знакомства, слушали модных поэтов. Мытье в термах имело и важное гигиеническое значение. Одевались римляне, как известно, в шерстяную одежду и в жарком южном климате под палящим солнцем, безусловно, обливались потом. Поэтому ежедневное мытье было насущной потребностью.

В поисках зрелищ римляне отправлялись в театр, цирк или амфитеатр, где проходили гладиаторские бои. Именно в театре, как пишет Гораций, жители Рима в 30 году с воодушевлением приветствовали Мецената, появившегося на публике после длительной и тяжелой болезни:

Первый каменный театр в Риме, вмещавший 12 тысяч зрителей, был сооружен по инициативе Гнея Помпея Магна в 55 году. В Риме, так же как и в Греции, существовали труппы актеров, во главе каждой из которых стоял своего рода «художественный руководитель». Он сам набирал актеров в труппу и выплачивал им вознаграждение. Из сценических жанров наибольшим успехом у римлян пользовались ателлана и мим; трагедии были менее популярны. Ателлана появилась примерно в 240 году и представляла собой одноактную комедию, с традиционными действующими лицами. Сюжеты в основном были связаны с городской или деревенской жизнью. Мим также представлял собой комедию, но был еще более коротким и не имел традиционных типов. Основную смысловую нагрузку несли танец и жест. По сути, это были те же сценки из реальной жизни. Одной из особенностей мима было наличие непристойных шуток.

Неменьшим вниманием римлян пользовалась пантомима — сценическое представление, содержание которого выражалось только танцами и жестами, без слов, а о ходе действия возвещал лишь хор. Одним из известнейших актеров пантомимы был Батилл из Александрии. Меценат восторгался его игрой и оказывал ему свое постоянное покровительство[299].

Любители лошадиных бегов шли в цирк. Как и гладиаторские игры, лошадиные бега изначально являлись религиозным ритуалом, но впоследствии их истинное значение забылось и они превратились в популярное развлечение. Римский Большой цирк, где проводились забеги колесниц, находился в узкой долине между холмами Авентин и Палатин и представлял собой огромный стадион длиной 664 метра и шириной 123 метра, вмещавший около 260 тысяч зрителей[300]. Через весь цирк тянулась перегородка, делящая его на две части. На концах перегородки возвышались специальные столбы-меты, обозначавшие старт и финиш. Нужно было объехать цирк на колеснице семь раз.

В бегах обычно соревновались колесницы, владельцами которых были известные богачи. Возницы же, напротив, были людьми низкого происхождения, однако за победу они получали венок и награду. Первоначально сформировались две противоборствующие партии по цвету туник возниц: красные и белые. Позднее появились еще две: синие и зеленые. Колесницы запрягались обычно четверкой или парой лошадей. В день проводилось около десяти или двенадцати заездов. Бега начинались по знаку организатора игр. На фаворитов делались ставки, и часто молодежь полностью спускала здесь свои состояния. Это вызывало справедливую критику со стороны просвещенных людей, осуждавших подобную практику. К ним принадлежал и Плиний Младший, который со злой иронией писал: «Были цирковые игры, а этим родом зрелищ я отнюдь не увлекаюсь: тут нет ничего нового, ничего разнообразного, ничего, что стоило бы посмотреть больше одного раза. Тем удивительнее для меня, что тысячи взрослых мужчин так по-детски жаждут опять и опять видеть бегущих лошадей и стоящих на колесницах людей. Если бы их еще привлекала быстрота коней или искусство людей, то в этом был бы некоторый смысл, но они благоволят к тряпке, тряпку любят, и если бы во время самих бегов в середине состязания этот цвет перенести туда, а тот сюда, то вместе с ней перейдет и страстное сочувствие, и люди сразу же забудут тех возниц и тех лошадей, которых они издали узнавали, чьи имена выкрикивали. Такой симпатией, таким значением пользуется какая-то ничтожнейшая туника, не говорю уже у черни, которая ничтожнее туники, но и у некоторых серьезных людей; когда я вспоминаю, сколько времени проводят они за этим пустым, пошлым делом и с какой ненасытностью, то меня охватывает удовольствие, что этим удовольствием я не захвачен. И в эти дни, которые многие теряют на самое бездельное занятие, я с таким наслаждением отдаю свой досуг литературной работе»[301].