Принц на черной кляче - Анна Ольховская

– Сдай билет и поехали со мной. Отдохнешь, порыбачишь, а заодно научными изысканиями займешься. Глядишь – и заинтересуешься, захочешь тему диссертации сменить.

– И вы согласитесь стать моим научным руководителем?

– А почему нет? И с жильем в Питере помогу, и с твоим боссом, с Исидором Полуэктовичем, договорюсь.

– Еду!

Вопрос с дополнительным отпуском решился на удивление быстро – Шустову достаточно было сделать пару звонков своим знакомым в Москве, и аспиранту кафедры языковедения Сергею Тарскому позволили задержаться в северных краях еще на недельку. Тем более что и его непосредственный – да-да, сама непосредственность, особенно когда надо тырить идеи своих аспирантов, – научный руководитель еще не вернулся из Испании.

Проблема, правда, все же пришлепала, сумрачно глядя на возбужденного предстоящими приключениями Тарского, причем со стороны, где в принципе проблемы подобного рода для взрослого парня не водятся.

Неожиданно поездке Сергея на побережье Белого моря воспротивилась мать. Хотя ей Тарский и не звонил, о своих подвернувшихся каникулах он сообщил отцу, поставил, так сказать, в известность.

Само собой, в одиночку там (в известности) Игорь Андреевич стоять не хотел, и минут через десять после звонка сына набрал номер жены.

Сергей как раз сдавал билет на свой рейс, когда его мобильный телефон закурлыкал «Лунную сонату». Парень недовольно поморщился, но, когда ответил на вызов, голос его стал приветливым:

– Привет, мам! Я так понимаю, папа тебе уже сказал, что я решил задержаться здесь на недельку?

– Сказал! – Голос Натальи Сергеевны, вопреки ожиданиям сына, был не возмущенно-скандальным – как это так, позвонить отцу, проигнорировав ее! – а испуганным. – Сереженька, я правильно поняла папу – ты едешь на побережье Белого моря?

– Да. Петр Никодимович любезно пригласил меня с собой на рыбалку. И не только на рыбалку, там, по его словам, чудесные места, чистый воздух, натуральная пища, и грибов с ягодами – тьма!

– Вот именно – тьма! Сынок, прошу тебя, умоляю – возвращайся! Не надо никуда ехать!

– Что за ерунда, мама? Я, если ты не забыла, еще и не отдыхал толком, а лето уже заканчивается, август за окном!

– И что с того, что не отдыхал? Ты ведь собирался в сентябре слетать в Турцию, вот и лети!

– И полечу! А сейчас хочу в северной деревне отдохнуть, молока парного попить, по лесу погулять, рыбку половить!

– Но ты никогда…

– Да-да, я никогда не любил отдых в деревне, но сейчас – совсем другое дело! В конце концов, я не обязан перед тобой отчитываться, мама! Мне, на минуточку, двадцать пять, а не пятнадцать! С кафедрой вопрос решен, деньги у меня на карточке есть, прикуплю сейчас походных вещей и поеду туда, куда захочу!

– Сереженька, не злись, пожалуйста! Ты прав, ты уже взрослый мужчина, и я всегда уважала твое право на собственное мнение, но сейчас послушай меня, умоляю! Я себе места не нахожу с тех пор, как ты улетел, мне по ночам постоянно какая-то жуть снится! Кровь, пожары, истерзанные тела, а посреди всего этого кошмара – ты! Но и не ты – лицо совершенно мертвое, неподвижное! А в руках – окровавленный кинжал! И все время за спиной у тебя виден мужской силуэт, он похож на тень, но не твою! Бред, я сама прекрасно понимаю, но этот сон приходит снова и снова, каждую ночь! И никакое снотворное не помогает! Я так радовалась, что сегодня все закончится, а ты будешь дома, и вдруг… Сынок, я на колени сейчас встала, я тебя заклинаю всем святым, что есть у тебя в душе, – не езди никуда! Возвращайся, молю! Если так уж хочется в деревню – я сама сниму для тебя самый лучший хутор в Подмосковье, и парное молочко там будет, и рыбалка, и ягоды с грибами! Только возвращайся!!!

Сергей, только что злившийся на мать, растерянно слушал бьющийся в телефонной мембране стон. Он ничего не понимал – Наталья Сергеевна, уверенная в себе женщина, всегда собранная, даже немного холодноватая, снова вела себя, как безумная клуша. Точь-в-точь как тогда, когда узнала о его поездке сюда. И сейчас: вместо властного окрика – дрожащий, переполненный слезами голос. Нет, не просто голос – плач!

Он никогда, даже в детстве, не слышал, чтобы мама плакала. Рыдала. Криком кричала…

В висках опять заворочалась пульсирующая боль, причем такая сильная, что даже в глазах потемнело. А к горлу подкатила тошнота. Сознание меркло, Сергей не то что с матерью разговаривать – он стоять уже не мог.

Хорошо, что Петр Никодимович все время находился неподалеку. Он, видимо, обратил внимание на странную реакцию своего спутника и подошел поближе. Вовремя подошел, иначе Сергей точно рухнул бы на пол.

А так – Шустов успел подхватить зашатавшегося парня, взять у него из рук телефон, усадить на ближайшую лавочку, а потом продолжить беседу с Натальей Сергеевной.

Что профессор говорил его матери, Тарский не слышал – в голове бился в истерике колокол, глумливо бамкая в виски. Все силы уходили на то, чтобы сдерживать рвущуюся на волю тошноту, а еще – не упасть в обморок, как анорексичная девица при виде булочки.

А потом в виски снова полился прохладный поток живительной энергии, прогоняя боль и тошноту. Колокол стих, и сквозь обрушившуюся ватную тишину к Сергею пробился участливый голос профессора:

– Да уж, мой юный друг, загнал ты себя! Похоже, нормального отдыха лет пять не было?

– Почему, был, – еле слышно просипел Тарский. – Я каждый год к морю летаю, в Турцию, в Эмираты, на Кипр. В Тунис иногда.

– И везде – дорогие отели, ночные дискотеки, пьянки, девочки?

– Как-то так, – криво усмехнулся парень.

– Вот то-то и оно! А надо высыпаться, свежим воздухом дышать, молодую картошечку прямо с грядки есть…

– Прямо с грядки не хочу, желательно отварить хотя бы.

– Молодец, в себя приходишь, вижу, раз шутишь. В общем, правильно я сделал, что тебя с собой позвал – даже если другое измерение в этот раз нам не покажется…

– А такое возможно?

– Разумеется! Это окно не открыто постоянно, и какого-то четкого графика открытия тоже нет. Ни с фазами луны, ни с еще какими бы то ни было природными явлениями мелькание видов чужого мира не связано. Окно открывается спонтанно, хаотично. Иногда – чуть ли не раз в месяц, а порой и год никто ничего не видит. Так что не факт, что в этот раз нам с тобой повезет. Но факт, что за эту неделю ты окрепнешь, подпитаешься свежим воздухом и натуральной пищей, отдохнешь душой и телом.

– Петр Никодимович, – Сергей смущенно отвел глаза, – я, наверное, все же не поеду.

– С чего это вдруг? Из-за того, что вероятность открытия окна ничтожно мала?

– Нет, ну что вы! Просто мама…

– А, понял-понял. – Шустов добродушно похлопал парня по плечу, но в глазах его мелькнул огонек раздражения. Впрочем, Сергей был так измотан, что различать нюансы настроения своего собеседника был не в состоянии. – Ты же у нас маменькин сынок!