Ассимиляция - Джефф Вандермеер

Эти тела были густо разбросаны в округе маяка. Из ран вываливались внутренности, ярко-красные от крови, отовсюду доносились громкие стоны, впрочем, бесполезные, потому как никто не спешил на помощь и насилие продолжало торжествовать. Но у Саула, бредущего среди них, возникало ощущение, что они существовали где-то в другом месте и что их прибило сюда каким-то тайным притяжением, словно прилив, что они должны были появиться именно здесь, в этом месте, там, где потемневшая башня маяка еле виднелась в спиральном облаке огня и дыма.

И вот из этого пейзажа вдруг поднялся Генри, возник словно из ниоткуда у входа в маяк, с блажной улыбкой на лице, которая становилась все шире, и уголки рта уже вылезали за пределы челюсти. От него исходили слова, хоть он и не произносил их вслух. И сказал Бог, Да будет свет. Бог сказал это, Саул, и Он пришел издалека, и Он потерял свой дом, Но цели Его остались неизменны. Станешь ли ты отрицать Его, и Его новое царство? И от этих слов Саулу вдруг стало так грустно, что он отпрянул от них, и от Генри тоже. Они были обращены ко всему тому, что он оставил в прежней своей жизни.

Оказавшись внутри маяка, Саул не увидел ступеней, ведущих наверх, вместо них в землю уходил огромный туннель – гигантской спиралью, идущей вниз без конца, без дна.

За спиной у него луна до отказа налилась кровью и мчалась к Земле, опускаясь на нее в облаке пламени, таком жарком, что ему стало жечь спину. Мертвые и умирающие подняли крик, предчувствуя небытие.

Он захлопнул за собой дверь, сделал шаг вперед, погрузился в темноту, стал опускаться все ниже и ниже. Пальцы цеплялись за холодные, как лед, стены, и он видел ступеньки, но страшно далеко, в самом низу. Словно он смотрел на них с высоты своего роста, даже не заметив, что превратился в гиганта, человека величиной с маяк, и каждый его шаг теперь был равен по высоте нескольким этажам.

Но Генри по-прежнему оставался рядом, незваным гостем, и вот ступни начала заливать вода, хлынула ревущим яростным потоком, и вскоре Генри целиком в нее погрузился, и его замечательная рубашка вздыбилась от налетевшей волны, а сам Саул спускался все ниже и ниже, а потом с головой ушел под воду. Он не дышал, лишь усмехался, а когда открыл глаза, то увидел, как на стене стали возникать золотисто-зеленые слова, словно выводимые рукой писца-невидимки.

Он понимал, что эти слова исходят от него, всегда исходили, беззвучно срывались с губ. И что он произносил их уже очень давно, и с каждым словом мозг его все слабел и слабел, и с каждым словом он ощущал облегчение – все меньше давило изнутри на черепную коробку. Словно то, что лежало внизу, ждало, когда сознание его очистится, освободится полностью. Ослепительно яркий свет, растение с листьями, образующими плотный круг, осколок, который вовсе не был осколком.

Проснувшись, он понял, что сидит на стуле во дворе у маяка и понятия не имеет, как здесь оказался. Слова все еще жили в нем, настал момент произнести проповедь, хотел он того или нет. Разрушит это его окончательно или нет.

Там, где покоится зловонный плод, что грешник преподнес на длани своей, произведу я семена мертвецов и разделю его с червями…

Вскоре после шторма тропа, по которой они шли, снова завернула к морю и вилась теперь меж пологих холмов, что тянулись параллельно воде. Земля намокла, ее прорезали узенькие траншеи, промытые ручейками, и шагать по этой вновь засеянной почве было почти что радостно. Впереди вырисовывались зеленые очертания острова, освещенные темно-золотыми лучами заходящего солнца. Небо очистилось, никаких непонятных явлений на нем не наблюдалось, но теперь они шли через мир разбитых вещей, полуразрушенных силуэтов, отчетливо видимых на фоне мерцающего горизонта.

– Что здесь произошло? – спросила Кукушка так, словно он должен был это знать. Может быть, и должен.

Контроль не ответил, он какое-то время молчал, словно не доверял больше словам. Или же начал ценить тишину, будто в ней и крылся ответ.

Но здесь действительно произошло что-то очень плохое.

Выискивая тропу, где не надо было продираться сквозь густые заросли тростника и колючие кактусы, они то и дело натыкались на следы кровавой бойни. Следы шин в грязи, раздавленный ими одинокий ботинок. Во влажной траве тускло поблескивал ствол автомата. Свидетельства перестрелки, которая началась и быстро закончилась, сорванные и разодранные в клочья палатки. Ясно, что контроль их обитателей над этим лагерем потерян.

– Шторм не мог нанести такой урон, – заметила она. – Странно. Кто же они были, эти люди?

И снова нет ответа.

Они поднялись на вершину невысокого холма. Внизу валялись обломки грузовика; два джипа – один выгорел почти полностью; проржавевший насквозь гранатомет. Все это постепенно зарастало мхом, сорняками и вьющимися растениями, погружалось в их зеленую массу. Там и тут виднелись пожелтевшие кости в обрывках полинялой зеленой униформы. Единственным запахом, царившим здесь, был сладковатый аромат пурпурно-белых полевых цветов, кивавших своими головками под порывами ветра.

Это умиротворяло. Она немного успокоилась.

И вот наконец Контроль заговорил:

– Это никак не могут быть военные, оказавшиеся запертыми в Зоне Икс, когда она расширилась. Если только Зона не ускоряет процесс разложения.

Она улыбнулась, обрадованная звуком его голоса.

– Да, похоже, давно это было. – Но ее куда как больше интересовала другая особенность раскинувшегося перед ними пейзажа.

Пляж и земли, примыкающие к нему, пострадали от некого катастрофического бедствия: земля взрыта и вздыблена, на берегу образовалась огромная воронка, наполненная водой, а окаймленная травой почва за ней хранила глубокие следы волочения. Или то были свидетельства ускорившейся эрозии? Казалось, что где-то там, дальше, затаилось гигантское чудовище, готовое ринуться в атаку на берег.

Он указал на огромные выбоины:

– Кто это сделал?

– Торнадо?

– Нечто вышедшее из моря. Или… то, что мы видели в небе?

Обрывки маленького оранжевого флажка, воткнутого в землю рядом с разрушенными палатками, трепетали на ветру.

– Я бы сказала, очень сердитое нечто, – заметила она.

Занятно. Чуть дальше на берегу они нашли лодку, спрятанную под грудой тростника, – гребную лодку с веслами, стоявшую выше отметины самого высокого уровня прилива. Судя по всему, она простояла здесь довольно долго. Словно дожидалась именно их. Кукушка сразу загрустила, занервничала. Возможно, это суденышко оставили для биолога, а нашли его они. Или же до острова так никто и не добрался, и лодка служит тому доказательством. Впрочем, не важно, что все это означает, важно другое: теперь у них есть способ переправиться.

– Времени у нас достаточно, – сказала она.

– Хочешь переправиться прямо сейчас? – недоверчиво спросил Контроль.