Чисто партийное убийство - Алексей Пиманов

И Молотов взялся за дело.

Первым заметным шагом нового министра иностранных дел стало подписание знаменитого пакта Молотова — Риббентропа с секретным протоколом о разделе Польши.

Вячеслав Никонов: «Пакт Молотова — Риббентропа дед объяснял очень просто. Вот. В тот момент вопрос стоял, когда начнется война? В тридцать девятом году или позже? То есть было очевидно, что немцы нападают на Польшу. И дальше вопрос: где они останавливаются? То есть пакт Молотова и Риббентропа — это стремление установить линию, где остановятся германские войска после того, как Польша будет разгромлена. Оснований для симпатий к Польше у Советского Союза, по многим историческим причинам, не было никаких. Вот, собственно, и вся суть пакта. Насколько цинично, настолько и неизбежно, говорил дед, повторяя слова Черчилля, кстати. То есть без пакта война бы началась в тридцать девятом году, и Советский Союз к ней был готов гораздо меньше, чем потом. Риббентропа дед вспоминал как не очень такого продвинутого человека, он его называл виноделом».

В 1940 году Молотов посетил Берлин. Встречался с Гитлером. Вторая мировая война уже шла полным ходом. Встреча проходила в рейхсканцелярии. Молотов, кстати, считал Гитлера умным и опасным врагом, но категорически отрицал тот факт, что «якобы» Гитлер Сталина и Молотова обманул, навязав им пакт о ненападении.

«Мы знали, — говорил потом Молотов, — что слабее Германии, знали, что придется отступать, и поэтому тянули до конца. Разведка о сроках нападения Германии на СССР доносила регулярно, только вот дат этих было несколько десятков, а мы боялись неосторожными действиями спровоцировать нападение в более ранние сроки. Повторяю: тянули как могли.

Сталин поверил Гитлеру?!

Да он своим-то далеко не всем доверял! Так что нападения мы ждали, и все-таки оно случилось неожиданно. Любое нападение неожиданно! Перебежчики накануне предупреждали? Да, предупреждали, у меня иногда полдня уходило на чтение донесений разведки. Чего там только не было! Поэтому и проверяли все по несколько раз. Ну и, конечно, Сталин очень не хотел войны, тянул до последнего».

Вячеслав Никонов: «Неожиданно это было потому, что действительно вот те вещи, которые они действительно запрашивали у разведки, не подтверждали факт нападения. Германия не готовилась к войне в зимних условиях. Вот это тоже был очень важный фактор, который дед упоминал. То есть, по всем разведдонесениям, Германия не готовилась к войне в холоде, Германия не производила и не заказывала масла, которые могли бы быть нужны в зимних условиях, не было зимней одежды. То есть Германия не готовилась к войне в зимних условиях. Ну, то есть ситуация, что Гитлер мог планировать».

22 июня 1941 года

К тому времени уже первый заместитель председателя Совнаркома (председателем с 5 мая 1941 года стал сам Сталин) после бессонной ночи, посовещавшись со Сталиным, отправился в радиостудию Наркомата связи, находившуюся в здании Центрального телеграфа, объявлять советским людям о начале войны. Кадры слушающих его речь людей на улицах советских городов знает весь мир. Мы в нашем фильме дали возможность услышать речь Молотова такой, какой она осталась на магнитной пленке.

В. Никонов: «Текст выступления 22 июня дед готовил сам, а Сталин, которого уговаривали выступить, отказался это делать. Дед говорил, что да, у Сталина был определенный провал душевный вот на протяжении первых дней после начала войны. То есть да, Сталин испытал шок, хотя он продолжался недолго. Вплоть до создания Государственного комитета обороны, это уже в начале июля. И он сам действительно подготовил текст, когда он произносил эту речь. Не мог даже как следует выпить воды из-за волнения в этот момент. Ну, можно себе представить состояние».

Через неделю после того, как Сталин оправился от первоначального шока, был создан Государственный комитет обороны — главный орган управления страной на период военного времени. И опять первым заместителем председателя — Сталина становится Молотов. Он продолжал быть тенью вождя всех времен и народов и чуть ли не единственным в его окружении, кто обращался к нему на «ты». Тенью Сталина он будет и на знаменитых Тегеранской в сорок третьем, Ялтинской и Потсдамской — в сорок пятом годах конференциях. Об этих встречах лидеров антигитлеровской коалиции: Сталина, Черчилля и Рузвельта написаны тонны книг и статей. Что, собственно, неудивительно. Они определили устройство всего послевоенного мира.

А вот еще об одном ключевом эпизоде Второй мировой войны известно гораздо меньше.

Вернее, почти неизвестно.

В 1942 году, когда назрела необходимость получить согласие союзников об открытии второго фронта, Сталин приказал Молотову сесть в тяжелый бомбардировщик «Пе-8» и отправиться через линию фронта в Англию, а затем в Соединенные Штаты Америки. Непростой и по сегодняшним меркам маршрут (около двадцати тысяч километров) в те годы вообще был беспрецедентным и крайне рискованным.

Полет состоялся девятнадцатого мая сорок второго года, а до этого, в апреле, для «обкатки» маршрута в Англию отправили самолет «Пе-8», на котором предстояло лететь Молотову. До Англии добрались благополучно, «Пе-8» приземлился на аэродроме Тилинг, а далее делегация на поезде отправилась в Лондон. Но там группа английских инженеров выразила пожелание ознакомиться с уникальным русским самолетом. Два командира экипажа Сергей Асямов и Эндель Пусеп кинули жребий: кому лететь в Тилинг с англичанами на их самолете. Выпал он Сергею Асямову.

Жребий оказался роковым.

Английский самолет разбился, а все находившиеся на борту погибли. Обратно в Москву вернулся лишь Пусеп с экипажем. Он-то и полетел с Молотовым 19 мая 1942 года по знакомому уже маршруту. До Твери самолет летел в ужасающих погодных условиях. Раскаты грома заглушали рев моторов, в районе Пскова самолет едва не обнаружили немцы.

Обошлось.

Шифротелеграмма из Лондона. Получена в Москве в 7 часов 40 минут 21 мая 1942 года:

«Самолет благополучно приземлился в Тилинге в 8 часов по московскому времени. Перелет занял 10 часов 15 минут. Приходилось обходить грозовые облака.

Принял предложение английского правительства и остановился в Чекерсе (под Лондоном), в загородной резиденции премьера, где останавливался Гопкинс и другие».

Несмотря на радушный прием, переговоры шли трудно. Англичане явно не спешили с открытием второго фронта, желая, чтобы Германия и СССР подольше уничтожали друг друга, в прямом, лобовом столкновении один на один. Молотов вспоминал: «Англичане очень не хотели, чтобы я летел дальше к Рузвельту, а Рузвельт мне все подписал, и я решил с этими документами снова лететь к Черчиллю. Тут он удивился не на шутку…»

Командир экипажа Пусеп затем рассказывал Молотову, что во время перелета из Англии в США очень переживал, как бы у Молотова во время сна не перегнулась трубочка кислородного прибора.

Вячеслав Никонов: «Дед рассказывал, что был эпизод с посадкой на какой-то аэродром подскока в Атлантическом океане. Причем это был единственный аэродром, на который можно было сесть для дозаправки. То есть никакого другого там, это островок. Никакого другого варианта нет. Погода абсолютно нелетная, там какой-то ураган, шторм, скалистый остров, на котором какая-то малопонятная взлетная полоса. Ясно, не для посадки межконтинентальных лайнеров. Да, он говорил, что мы там чуть не разбились на этом острове».