Мечник. Око Перуна - Вадим Долгов

Перед ними расстилалась речная долина. В лунном свете серебрилась великая река Днепр, дорога до самого Киева. Доброшка полной грудью вдохнул ночной воздух, наполненный свежими речными запахами. После сырого холода пещеры и устроенного им самим смрада грота летняя свежесть речного ветерка была слаще меда.

Грот находился как раз посередь отлогого склона, подножие которого выходило к самому берегу реки. Вниз спускалась хорошо утоптанная тропинка. По это тропинке уже бежали вверх потревоженные часовые, охранявшие пристань. Алеша первым уловил топот ратников и увлек своих спутников в придорожные кусты. Едва ветви сомкнулись за ними, по тропинке, тяжело бухая сапогами, пробежали два дюжих мужика в кольчугах и с копьями.

Дорога была свободна. Вприпрыжку сбежать с горы было делом одной минуты. Алеша длинными ногами скакал впереди, а за ним мелкими шажками семенили Доброшка и Белка.

На берегу была устроена пристань. На привязи стоял большой насад, полностью снаряженный (борта, мачта, весла) для плавания вниз по течению. Хорошее судно, но управиться с ним втроем было бы трудно. Поэтому Доброшка просто перерубил конец, которым насад был привязан к бревенчатым кнехтам, и пустил по течению. Лови его теперь!

Для себя же беглецы облюбовали суденышко поменьше. Явно немецкой работы. Борта его были обшиты досками внахлест. На ладейке тоже была мачта и уключины для трех пар весел, с каждой из которых мог управиться и один человек.

Не дожидаясь, пока экипаж рассядется по местам, Доброшка рубанул конец и взялся за рулевое весло. Течение тут же подхватило ладейку и бесшумно понесло вдоль берега. Между тем Алеша вставил пару весел в уключины, и они вместе с Доброшкой стали потихоньку выводить стремительно летящую в темноте ладью ближе к середине реки.

Освещенный зев пещеры на темном косогоре стремительно удалялся. Не прошло и четверти часа, как он скрылся за поворотом. Над головой неподвижно стояли звезды. Глядя на них, можно было подумать, что и ладья стоит на месте. Но плывущие на фоне сияющего ночными светилами черного неба непроницаемо черные берега показывали, что течение неумолимо несет их прочь от Ворона, его дружины, деревянного Перуна и каменной пещеры.

Погони можно было не опасаться. Людям Ворона просто не на чем было догонять ладейку. Однако на всякий случай Алешка и Доброшка не опускали весел почти до утра.

Только под утро они решились пристать к лесистому островку посередь реки. Остров был вытянут вдоль русла, заводь в нижней оконечности поросла камышами и служила домом целой стае диких уток. Втащив ладейку на широкий песчаный пляж и прикрыв от посторонних глаз ветками, Доброшка, Алеша и Белка углубились в лес. Место для стоянки решили выбрать на солнечной полянке саженях в двадцати от берега. Алеша и Белка остались обустраивать лагерь, а Доброшка пошел разведать местность. Все-таки по земле шагать и солнышку радоваться – это совсем не то, что по темной пещере ползти. Куда как приятней. И вроде ничего особенно хорошего не случилось, а радостно чего-то… Птички щебечут.

Да вот, кстати, и о птичках. Доброшка профессиональным глазом осмотрел окружающую растительность. Выбрал лещину попрямее, срубил и быстренько обтесал ножичком. Тетива у него всегда была с собой. Еще час ушел на то, чтобы заготовить стрелы. Конечно, Доброшкино изделие могло бы легко взять первое место на конкурсе самых смешных и нелепых луков, но в Летославле с друзьями они только из таких и стреляли. Не боевой составной клееный зверь, из которого можно и латы пробить, а все ж оружие. Конечно, было бы лучше просушить древко да остругать аккуратней. Но есть-то хотелось прямо сейчас. Для того, чтобы подшибить утку, вполне годилось, да еще с Доброшкиными талантами.

В камышовом заливе уток было видимо-невидимо. Важные селезни ныряли за сочной донной травкой, беспокойные мамаши криком созывали своих уже совсем взрослых утят. Спокойная мирная жизнь.

Доброшка даже на какой-то момент испытал жалость к этому птичьему царству, покой которого ему сейчас придется потревожить. Так вот и люди живут-поживают, горя не знают. А придет ворог – и конец миру.

Однако ж деваться некуда, так создан человек: без ловов прожить не может. Поели бы, конечно, и хлеба, да где ж его взять? Так что, уточки, придется вам поделиться своими жизнями с путешественниками.

В ту суровую эпоху даже самый добрый и мягкий человек вряд ли смог бы понять современного гринписовца. Природа казалась огромной безбрежной сокровищницей, из которой загребай хоть лопатой – не оскудеет. И если ты силен и смел, то все, что смог добыть, – по праву твое. Был чужд сантиментов и Доброшка. Но, наблюдая деловитую суету утиных семейств, вдруг впал в грустную задумчивость.

Важно плывет старый селезень – точно батюшка сотник. Изумрудная шейка блестит в лучах утреннего солнца, словно доспех. А вот будто матушка смотрит, как весело ныряют детки. Точно так в Летоши купались. Один совсем уже большой – братец старший. Вот мелюзга – младшие.

А вот и он сам – Доброшка. Юный селезень, со всеми вместе не плавает, норовит в сторону завернуть. Смотри-ка, сестренка – совсем близко подплыла. Не замечает охотника – только стреляй. Но мальчишка опустил лук. Как в сестренку выстрелишь? Она ж малышка еще совсем… Нафантазировал на свою беду. Если не сестренку, то кого? Братца? Ну уж нет. Батюшку с матушкой и подавно рука не поднимется стрелять.

Кто ж остается? Да, в общем, почти никого.

– Ну, брат мой, утиный Доброшка, не взыщи. Только тебя и могу я стрелять. Видать, судьба у тебя такая.

Доброшка прицелился и выстрелил. Однако то ли лук был нехорош, то ли ветер налетел с реки, то ли рука дрогнула. Стрела, чиркнув «Доброшку» по крылу, зарылась в воду. Селезень захлопал крыльями, помчался по заводи, оглашая округу тревожным криком, и полетел над рекой. Вслед за ним поднялась в воздух и вся стая. Бить птицу влет луком, наспех вытесанным из сырого дерева, не было никакой возможности. Доброшка опустил снасть. Его одолевали сложные чувства. Вроде бы провалил охоту, остался без добычи. Но было и облегчение. Даже в утином образе жалко было не только батюшку и матушку, братца и сестриц. Но и себя, молодого и крылатого.

Мальчишка проводил стаю глазами и помахал рукой: летите, в добрый пусть. И пошел от заводи в глубь острова. По мере углубления в лес чувство легкости начало ступать место досаде: расчувствовался, сам голодный остался и друзей обделил. Они уж, верно, заждались. Надеются на Доброшку. А он тут мечтаниям предается.

Предаваясь трудным мыслям, Доброшка продирался через кустарник. Вдруг прямо перед ним на маленькую полянку выскочила целая семейка кабанов. Встреча в лесу с кабаном может подчас иметь более печальные последствия, чем встреча с медведем. Даже домашний боров под настроение может превращаться в грозного зверя, а уж его лесной собрат – и подавно страшен.

Однако внезапность встречи и резкое ощущение опасности оказались счастливой случайностью. Доброшка вскинул лук и выстрелил без всякой мысли, на удачу. Раздался короткий взвизг, кабанье стадо резко поменяло направление и скрылось в кустах. На поляне остался лежать, подергиваясь в предсмертных судорогах, молодой кабанчик. Из окровавленной глазницы торчала стрела.