Фатум - Таня Стар

Криминалист в совершенстве владел следственной тактикой, редко кто мог сравниться с ним в умении провести качественный допрос. Своевременное выявление позиции обвиняемого при допросе, гарантировало ему возможность узнать, когда появилось намерение совершить преступление. Потап твердо знал, что признание вины ценно и превентивно как для самого обвиняемого, так и для общественной сферы. Большое значение в достижении цели имела атмосфера доверия между ним и допрашиваемым. Он мастерски психологически воздействовал на допрашиваемого, влияя на сознание обвиняемого. Искусно проводя допросы, он умело убеждал. Но в чем же убеждал Потап? Меньше всего в том, что допрашиваемый виновен в совершенном преступлении. Убеждал, что надо говорить только правду, приводил факты, доказательства, логические аргументы, разъяснял закон, детализировал вопросы. Все эти навыки он применил и к Нелюдову, но это не сработало, как на допросе обычных людей. Перед ними явно сидел невменяемый псих.

Переговорив за дверью с профессором, они решили, что нужен ключ для психологического давления. Нестандартная ситуация вынуждала к нестереотипным решениям.

Ключевое слово откроет ларчик к сознанию преступника. Они долго мучились, перебирая слова, которые могли бы помочь.

Борис метался по камере как волк по клетке и задавал одни и те же вопросы сидевшему перед ним преступнику, а Потап внимательно наблюдал за происходящим, и констатировал полное отсутствие реакции у допрашиваемого лица.

Вдруг эксперта осенило, как будто бы он решил про себя сложную задачу и, коснувшись пухлой ладонью плеча допрашиваемого, застывшего как каменное изваяние, спросил:

– У тебя есть друг? – взгляд Паши потеплел, плечи обвисли, он стронулся с места и посмотрел в глаза.

– Да, – подняв холодный взгляд на Потапа, простонал задержанный.

– Кто же он? – мягко по-отцовски продолжал эксперт.

– Мишка, – уверенно взглянув, он пробубнил ответ.

– Где же он? – у него по спине прокатилась дрожь, от статичного взгляда Нелюдова.

– Он умер, – с горечью в голосе произнес Паша.

– Как это случилось? – он боялся спугнуть доверие Нелюдова.

– Эта тварь убила его! Мне без него одиноко, – из глаз брызнули слезы, превратив существо в обычного беззащитного ребёнка.

– Кто убил? – криминалист напрягся.

– Тварь! Эта маленькая дрянь, – он почти крикнул.

Потап показал фотографию убитой Иры.

– Это она?

Ответ на этот вопрос был самым важным звеном в цепи расследования. Глаза Нелюдова налились кровью, брызжа слюной, он крикнул:

– Тварь!

Потап вспомнил, как вчера посадил медведя на стол, представил своим компаньоном для вечерней трапезы, чтоб не скучно было сидеть одному. О, Боги! Спасибо!

Ключ подошёл, код совпал и открыл вход к сознанию преступника.

Потап достал игрушку и посадил на стол, так же как вчера перед собой.

– Он не умер. Вот он! Значит, медведь живёт у тебя? Я нашёл его в твоём доме, – врал Потап, ему показалось, что допрос он провалил.

Неадекватная реакция напугала всех присутствующих, а опер в испуге схватился за пистолет, когда чудовище яростно схапал медведя и кинулся на пол, скрючился, задрожал, закрывая голову руками.

Потап поднёс к самому носу Паши оторванный медвежий пластмассовый нос.

– Узнаешь? Тебе знакома эта вещь? Я отдам тебе его, если ты расскажешь правду, кто убил Мишку и как ты наказал убийцу.

Маньяк схватил нос, прижал к груди и завыл. Ему виделся растерзанный на части мишка, только теперь дядькой.

Принцип сначала слово, а следом порождающее им действие сработал. Нет слов – нет действия. Убийца сменил заезженную пластинку о мести на воспоминания о друге. Теперь эти воспоминания также будут крутиться в его сознании, пока какое-нибудь слово не переключит его на другую волну.

– Не отдам! Всех убью – отталкиваясь ногами о пол на правом боку, он отполз в угол камеры и монотонно повторял:

– Он мой! – лишённая красочных интонаций речь показывала, насколько сумасшедшим было это существо.

– Ты отомстил Ирине Красиковой? – Борис сунул под нос фото.

– Я не знаю кто это?

– Это маленькая девочка! Убитая тобой, – злобно крикнул Потап.

У сдержанного Потапа заходили желваки, и он схватил за шиворот и поднял мерзкое чудовище на стул.

– Нет, …да, … не знаю, …она убила мишку, …убила! Я её наказал, – он гундосил повторяя фразы, склоняясь к коленям рыдал, не ассоциируя себя с преступлением, которое совершил.

– Рассказывай. Где? Когда? За что? – Борис методично вбивал как гвозди вопросы в мозг чудовища, повторял их для ясности и, в конце концов, обрушил кулак на стол с криком, – Колись!

Но Паша, словно не слышал метавшего гром и молнию Бориса. И это спасло эксперимент.

– Она выкрала мишку и разорвала… – обхватив голову руками и раскачиваясь на стуле, он противно гудел на одной ноте.

– Хватит выть! – Потап, ухватив его за рубашку, поднял на уровень глаз и, увидев широко раскрытые зрачки безумца, уронил на пол. Опомнившись, что перед ним сидит душевнобольной, он кротко попросил:

– Расскажи, как ты защищал своего друга медведя, – Потап твердил, пока не вскипел выше критической точки. В нём вспыхнула ярость, и он сжал кулаки. Если бы не его моральные устои, он бы растерзал ублюдка лишившего жизнь малютке. Она этого не заслужила. Никто не заслужил!

Профессионализм победил эмоции, он не потерял связующую нить с убийцей. Нужно было стать его другом, заменить молчаливого медведя и слушать, слушать без комментариев.

– Она убила друга. Она его терзала. Я его защищал, – он рыдал и пускал слюни как слизняк.

Опер тряхнул его за шиворот, но профессор, придержав за руку, остановил порыв отмстить. Паша снова упал на стул.

Подспудно Борис понимал, что главная задача – признание от начала и до конца, пока ключик открыл ларчик.

– Она упала, когда я ударил её. Я обрадовался, что у нее была кровь, я победил, мой мишка остался цел. Я избавил его от врага. Я хотел сделать ей больно, также больно, как она сделала моему другу, – он всхлипывал. – Я сделал с ней то, что она сделала с мишкой. Разбросал по земле её внутренности. Медведь истёк кровью, и она должна была. Я спас мишку.

Слушать этот бред было выше человеческих сил. Было ясно, что милиция столкнулась с психопатом, которого вероятней всего будут лечить. Борис не выдержал монолога убийцы резавшего его душу по живому. Ему изо всех сил хотелось заорать:

– Заткнись! – кулак Бориса опустился бы на челюсть, если бы он не сдерживался изо всех сил. – Мститель чертов!

Он не желал марать руки о последнюю сволочь, тем более ставить крест на своей карьере, расправляясь с ублюдком. Но все же, Борис, неожиданно для всех, скользящим движением двинул по скуле. Свалившегося со стула мстителя он пнул ногой по рёбрам и в пах.