Лилия под дождем - Кэндис Кэмп

– Ты угрожаешь мне повысить мои налоги, потому что я не хочу продать тебе свой дом? Потому что я не хочу быть твоей любовницей?

– Ну что вы, мэм, ничем таким я вам не угрожаю. Мы оба знаем, что я не занимаюсь повышением налогов. Я просто говорю, что подобные вещи случаются, зная, какова налоговая политика.

Тэсс испугали его слова, но она не подала вида. Она посмотрела на него в упор и когда заговорила, ее голос был твердым:

– Чтобы ни случилось, я не продам дом. Надеюсь, я ясно выражаюсь. А теперь я хочу, чтобы ты убрался отсюда и больше не попадался мне на глаза. Понятно? Убирайся!

С издевкой коснувшись полей своей шляпы, Конвей пошел прочь.

Когда он скрылся из виду, Тэсс опустилась на землю, почувствовав вдруг, как измучена этой ужасной сценой. От ее дерзкой смелости не осталось и следа. Бентон Конвей стал очень влиятельным человеком за последние годы. Что, если он и вправду может сделать так, что ей поднимут налоги? Она никогда не сможет платить таких денег. Ведь и сейчас она едва сводит концы с концами.

Наконец Тэсс взяла себя в руки. Пока что не было никаких причин для тревоги. Не может быть, чтобы угрозы Конвея были реальными. Ведь он же и в самом деле не может своей властью повысить ей налоги.

– Тэсс? – Голос матери, донесшийся с переднего крыльца, прервал ее размышления. – А, вот ты где, дорогая.

– Привет, мама, – улыбнулась Тэсс, пытаясь не показать, как она взволнована. Джордж Колдуэлл всегда защищал свою жену от жизненных невзгод, а когда умер, эту обязанность взяла на себя Тэсс. Аманда Колдуэлл – маленькая впечатлительная женщина с кожей безупречной белизны – казалась слишком хрупкой, чтобы лицом к лицу встречать житейские трудности, как это делали другие женщины.

– Почему ты так рано встала? – спросила миссис Колдуэлл, спускаясь с крыльца. – Боже мой, дитя, что ты делаешь там без шляпы? Ты же вся покроешься веснушками.

– Я не была на солнце, мама. Оно только что взошло. Именно поэтому я начала работу так рано. – Тэсс подавила свое раздражение. Иногда мелочная забота матери доводила Тэсс до бешенства. Именно сейчас, когда угрозы Бентона Конвея звучали в ее ушах, обращать внимание на всякую ерунду было особенно трудно. Тем не менее Тэсс понимала, что с ее стороны несправедливо отмахиваться от собственной матери. Та была уже в преклонном возрасте, и ей трудно было принимать мир таким, каким он стал.

– Мама! – Открылась входная дверь, и на улицу выбежала Джинни. – А я смотрела за тобой в окошко. – Она вприпрыжку побежала к ним. Девочка была все еще в ночной рубашке, с кое-как заплетенными в косички белокурыми волосами. Туфелек у нее на ногах тоже не было.

– Джинни! – воскликнула миссис Колдуэлл. – Ты неприлично себя ведешь. Не следует тебе выходить из дому в таком виде. А что, если кто-нибудь увидит тебя?

– Ах, мама, она всего лишь ребенок. – Тэсс улыбнулась, глядя на свою дочь. Она протянула к Джинни руки и прижала ее к себе. – Привет, дорогая. Ты хорошо спала?

– Да, я хочу есть! – Джинни на секунду обняла Тэсс за шею, а затем вырвалась из ее рук, не в силах подолгу находиться на одном месте. – Бинни готовит лепешки. Я все время наверху чувствовала их запах.

– Хорошо, давай пойдем туда и съедим их. – Тэсс рассмеялась. – Пойдем, мама. Нам пора уже всем немного перекусить.

Тэсс и ее мать последовали за Джинни к дому.

– Тэсс, что здесь делал этот ужасный Бентон Конвей? – спросила миссис Колдуэлл. – Я не могла поверить своим глазам, когда взглянула в окно и увидела, как вы оба разговариваете. Я подумала про себя, что если бы Джордж был жив, он просто выкинул бы этого человека вон. Джордж никогда не мог его терпеть, как ты знаешь, даже до войны, когда они вместе занимались бизнесом. Твой отец всегда хорошо разбирался в людях, ни разу в них не ошибся.

Тэсс же знала, что ее отец ошибался не один раз, и в людях, и в делах. Вложив все свои деньги в облигации Конфедерации, он совершил одну из таких грубых ошибок. Но когда она высказала это своей матери, то миссис Колдуэлл разразилась слезами, называя Тэсс бессердечной и неблагодарной дочерью, которая отвернулась от своего отца. По мнению Аманды Колдуэлл, ее муж был воплощением всех лучших мужских достоинств, и его разорение случилось именно потому, что он был слишком лояльным, честным и верным своим убеждениям. Тэсс, хотя и любила его, видела своего отца в более критическом свете, но матери высказывала свои мысли с осторожностью.

Тэсс промолчала, но миссис Колдуэлл настаивала:

– Дорогая, что-нибудь случилось? Что-нибудь не так?

– Конечно, нет, мама. Не говори глупостей. Мистер просто спросил, знаю ли я, где папа купил этот… канделябр в холле, – придумала Тэсс. Она не могла передать матери слова Конвея. Пожилая женщина заболела бы от переживаний. Она и так уже потеряла многое из того, что было ей дорого, и часто тосковала о своем муже и вечерах, проведенных вместе с ним. Потерять же свой дом, построенный для нее любимым мужем, стало бы для матери последним ударом. Тэсс не могла беспокоить мать без нужды.

– Канделябр? Как странно. Почему Бентон Конвей хочет знать о нашем канделябре?

– Я не знаю, – ответила Тэсс. – Возможно, он хочет купить такой же.

– Что ж, я полагаю, он самый красивый в городе… да может быть, и в штате. Я не совсем уверена, что есть что-то подобное даже в Литл-Роке. – Ее глаза сверкали, и вызванная воспоминаниями улыбка появилась на ее лице. – Я помню, как твой отец и я ездили в Нью-Орлеан за ним. Это было самое грандиозное путешествие. Я когда-нибудь рассказывала о нем?

По правде говоря, миссис Колдуэлл рассказывала эту историю много раз, особенно, когда началась война. Но это было невинное удовольствие, и оно отвлекало от разговора о Бентоне Конвее, поэтому Тэсс ободряюще улыбнулась и сказала:

– Расскажи мне еще раз, мама.

– Хорошо, – миссис Колдуэлл загордилась. – Я помню, что купила там очень красивый атласный халат и прелестные, маленькие, в тон ему, тапочки с розетками на мысках. Это было настоящее путешествие, давай я расскажу тебе…

* * *

Мэгги подошла к окну и выглянула на дорогу еще раз. Ти и Уилл слишком задерживались. Завтрак был уже почти готов, и Рейд закончил свою работу и вымылся. Сдвинув брови, Мэгги пошла обратно на кухню. Спустя несколько минут тележка Ти прогрохотала по дорожке, а вскоре и он сам вошел в дверь. Из его носа шла кровь, а один глаз зиял синяком. Уилл, шедший сзади, был весь в слезах.

Мэгги задохнулась от ужаса.

– Ти, что случилось? – она подошла к нему, взяла его за подбородок и посмотрела в лицо. Ти отвернулся, упрямо сжав рот, отказываясь что-либо говорить. Рейд спокойно поднялся, чтобы намочить тряпку.

– Вот, – приказал он. – Садись и наклони голову назад. – Он прижал тряпку к носу Ти. – Что случилось, Уилл? – спросил Рейд к удивлению Мэгги. Обычно она даже и не пыталась выяснить что-либо у Уилла, если он был расстроен.