Место встреч и расставаний - Сара Маккой

– Да, будьте любезны, – ответил он.

Ката сглотнула. Это было рискованно. Этот разговор. То, что она делилась частичкой настоящей себя. Как теми таблетками, что она дала Хейзел, не зная ни их эффективности, ни последствий. Но просто замолкать стало уже поздно. Это было бы еще более подозрительно, чем продолжить этот полуреалистичный фарс о немецкой гувернантке-атеистке.

– Вы верите, что Бог сделал вас слепым? И если так, то как вы можете любить того, кто доставил вам столько страданий?

Этот вопрос вертелся в ее голове задолго до сегодняшней встречи. Она хотела кому-нибудь задать его: своей дочери, своему сыну, себе. Она даже не осознавала, насколько долго он терзал ее, пока не произнесла его вслух.

Мистер Круппер улыбнулся с грустью, словно жалел ее, хотя это именно его поразила Божья немилость.

– Жизнь зиждется на боли, и мы, рожденные для боли, вечно мучаемся. Воюем, ненавидим и убиваем друг друга из-за предубеждений, в то время как наши души сделаны из одного и того же материала. А вдруг ваше зрение – это физический недостаток, а я… я вижу божьи чудеса каждую минуту?

Он приподнял бровь с каким-то почти шаловливым очарованием.

Он слепой и сумасшедший, подумала она, но до конца не смогла поверить в это. Тут ее осенило.

– Вы сказали, что занимаетесь распространением обучающей литературы, но разговариваете вы, как священник. Раз рясы на вас нет, то вы, вероятно, протестантский пастор, ja?[49]

Он улыбнулся и склонил голову, словно над шахматной доской.

– Браво, мой новый друг. Вы доказали мое утверждение. Вы способны видеть невидимое. В вас есть вера! Вы просто этого еще не осознали. – Он подмигнул ей. – Я издатель книг со шрифтом Брайля. И Библия – наш бестселлер.

– Брай-ла?

Неуклюжий вдох не позволил правильно произнести слово.

– Брайля, – повторил он. – Это способ для слепых читать с помощью пальцев. – Он поднял левую руку и провел большим пальцем по подушечкам от мизинца до указательного пальца. Блеснуло золотом его обручальное кольцо.

– Читать с помощью пальцев?

Она никогда не слышала о таком, да и представить себе не могла, как это можно делать. Что еще она узнает в этой Америке? Что дети едят клубнику ушами, а треск погремушки слышат через носы?

– Каждая буква – это набор выпуклых точек, которые складываются в слова и предложения, – объяснил он. – Это текст, но только в виде точек. Этот шрифт был очень хорошо принят и имеет большой успех. Собственно, у нас целая библиотека в школе Перкинса[50].

– Школа и библиотека для слепых?

В Люксембурге, в Германии, да и в большей части Европы, где она была, слепых прятали и относились к ним скорее как к домашним питомцам, чем как к членам семьи: кормили с ложки и выгуливали по графику в темное время суток. И так было, если им везло, и они были слишком бедны, чтобы их отправляли в санаторий. Богатые семьи обычно прибегали к профессиональному уходу. С другой стороны, она никогда не встречала взрослых, слепых от рождения, и библиотеки, в которых она бывала, являлись частью движения гитлерюгенд. В Доме Штайнхеринга была небольшая библиотека. Ее целенаправленно заполнили только эксцентричными приключенческими романами, чтобы развлекать офицеров, и эротикой, которая помогала некоторым стеснительным мужчинам настроиться на нужный лад. Библиотека для слепых? Немыслимо. В Программу слепые вообще не допускались, что уж говорить о книгах для них. Но она теперь была далеко от Штайнхеринга, далеко от Германии и делала все возможное, чтобы отстраниться как можно дальше от какой-либо связи с нацистами.

– Да, – кивнул мистер Круппер. – Школа Перкинса довольно известна в Бостоне. Чарльз Диккенс отпечатывал экземпляры своих книг на печатном станке школы. А Хелен Келлер была звездой школы.

Ката, конечно же, знала работы Чарльза Диккенса, но он не был слепым, или, по крайней мере, она считала, что он таким не был. Она понятия не имела, кто такая эта Хелен, но если ее хорошо знали в Бостоне, то и ей стоило знать ее.

– Это очень современно, – ответила она.

Этим словом гувернантка с корабля описала европейскую посудомоечную машину с электрической сушкой у своей попечительницы. По реакции других женщин Ката поняла, что те ничего не поняли, но не хотели этого показать, поэтому стали, как заведенные, повторять: «современно, да, очень, очень современно». Сейчас она использовала его в тех же целях.

– Приходите как-нибудь с вашими подопечными в школу. Библиотека открыта для всех с понедельника по пятницу. Мы рады посетителям, даже если они могут видеть!

Он усмехнулся.

Ката улыбнулась его добродушию, хотя смешного в том, что он сказал, она не увидела. Она не представляла, как ее кузина Милли может позволить своим детям сойтись с инвалидами. Если бы это была ее дочь или сын, она бы точно не позволила. Но в том-то и дело. Это была старая Ката и старые нравы. Ей нужно было полностью изменить свои действия, свое мышление и, самое важное, свое имя. Она накрыла ладонью карман с паспортами.

Мистер Круппер повернулся к окну и глубоко вдохнул.

– Морем пахнет.

Ката последовала его примеру и сделала вдох. После ее путешествия этот аромат было сложно различить. Она привыкла к пропитавшему все солоноватому запаху, от которого было сложно избавиться. Она старалась замаскировать его своим одеколоном «4711», и вот к чему это в итоге привело. Теперь же она сосредоточилась и вдруг почувствовала его. Влажный, холодный и бодрящий. Она ощущала запах и вкус соленого моря. Она видела океан мистера Круппера, хотя он был вне поле ее зрения.

– Вот откуда я точно знаю, что ветер дует с северо-востока.

Она открыла глаза: он, не мигая, смотрел прямо на нее.

– Так вот в чем хитрость.

Это был еще один разговорный оборот из ее журнала – «хитрость». Этот она переняла у одного пассажира третьего класса, который рассказывал своим приятелям о конкурентном характере продажи хот-догов на Кони-Айленд. Слово «хитрость» в Америке имело несколько иное значение. В Европе любая хитрость считалась бессовестным обманом, здесь же хитрость считалась крупинкой мудрости, которая давала человеку преимущество. И, конечно же, она могла его здесь использовать.

Дверь отъехала в сторону. Вернулся Мёрфи.

– Ну что же, мистер Круппер, мы все разместили в третьем вагоне. Я попросил носильщика также принести вам холодную кока-колу.

Мистер Круппер покачал головой.

– Это было вовсе не обязательно, но я тем не менее воспользуюсь.

Мёрфи помог ему встать на покачивающийся пол вагона и повел его из купе, но мистер Круппер подался назад и, покопавшись во внутреннем кармане пиджака, достал свою визитную карточку. Он протянул ее немного левее плеча Каты.