Известный Алексеев. Т. 6. Избранные стихотворения - Геннадий Иванович Алексеев

class="p1">бегун бежал

    бегун был предан бегу

бегун бежал боясь остановиться

    бегун был робок

бегун бежал и грыз на бегу батон

    бегун давно уже ничего не ел

бегун бежал и брился на бегу механической

                                    бритвой

    бегун давно уже не брился

бегун бежал и боролся на бегу с зевотой

    бежать ему давно уже наскучило

бегун был молод

    и древен

бегун был тяжек

    и невесом

бегун был строен

    и тучен до безобразия

бегун бежал но и не бежал однако

    бегун был хитрый

бегун бежал но никуда не убегал

    это был бег на месте

правда место было хорошее

бегун его выбрал умеючи

но было нечто в беге бегуна

ох было!

Кладбищенские кошки

кучка живых

у рыжего гроба

    а вокруг

    бездны пространства

    и сытые кладбищенские кошки

жалкая кучка живых

у дешевого гроба из сырых сосновых досок

покрашенных рыжей краской

которая прилипает к рукам

    а вокруг

    просторы вселенной

    (будь они прокляты)

    и подозрительно жирные кладбищенские

                                    кошки

неужто и правда! —

думаю я с содроганием —

неужто и правда эти кошки питаются

                            мертвецами?

неужто и правда по ночам они собираются

                                    в стаи

раскапывают могилы лапами

и урча от удовольствия

пожирают свежих покойников?

устыдившись этой мысли

я прошу у кошек прощения

ни секунды не медля

и кошки меня прощают

помедлив

слегка

Монолог о смерти

как?

как вы можете жить

подло позабыв о смерти

о застенчивой смирной смерти

день и ночь стоящей за дверью?

как?

как вы можете пожирать

этот торт со взбитым кремом

и при этом облизываться

и при этом даже не вспоминать о смерти

об этой скромнице?

и как я могу

глядя на вас

думать о смерти

только о смерти

об этой тихоне

            и больше ни о чем?

ума не приложу

«их трое…»

их трое

    мудрец

    глупец

    и мертвец

казалось бы

    мудрец мудр

    глупец глуп

    а мертвец мертв

но как бы не так!

    мудрец глуп

    глупец мудр

    а мертвец жив

но есть еще трое

    храбрец

    хитрец

    и подлец

храбрец конечно не подлец

хитрец разумеется не храбрец

но подлец вероятно хитрец

есть еще и гордец

    возможно что он мудрец

    быть может он и хитрец

    не исключено что он даже подлец

    но несомненно что он не мертвец

    от гордости не помирают

в дальнейшем произойдет следующее:

    мудрец оживит мертвеца

    глупец убьет мудреца

    храбрец спасет хитреца

    подлец предаст храбреца

    но гордец еще больше возгордится

я его знаю!

дальнейшее и пугает меня

отчасти

но есть еще пловец

    и он

    как ни странно

                плывет

и еще есть певец

    а он

    как ни глупо

                поет

это обнадеживает

Веселые пьяненькие

веселые пьяненькие вакханки

на полотне Рубенса

    пляшут

    трясут грудями

    вертят голыми задницами

а ведь это неприлично!

веселые пьяненькие слепцы

на скамейке в парке

    хи-хи да хо-хо

    ха-ха да хе-хе

а ведь ни черта же не видят!

веселый пьяненький век

на восьмом десятке

    напугает до смерти

    и смеется

    и потом снова пугает

а ведь уже немолод!

Под грохот барабана

стою с краю

стараясь не выходить на середину

стараясь даже не глядеть на середину

    боюсь соблазна

голос флейты

    утром до завтрака

и голос гобоя

    вечером перед сном

как мало

как мало

    мне надо!

стою у порога

стараясь не мешать входящим

                        и выходящим

стараясь не глядеть за порог

    боюсь искушений!

но издалека – грохот барабана

этот вечный грохот барабана!

если бы не барабан!

о если бы не барабан!

    я бы спал стоя

    если бы не барабан

Как я тебя люблю

ты знаешь

милая

я так тебя люблю

    что скулы сводит

    что першит в гортани

    что зубы ноют

    и в суставах ломота

ты знаешь

милая

любовь моя к тебе

столь велика

что взявшись измерять

ее длину

а также глубину

я скоро понял

что старания напрасны

    она не поддается измереньям

а знаешь

милая

когда я вдруг сказал

во всеуслышанье

что я тебя люблю

произошел переполох великий

    шпиль Петропавловки

    изрядно покосился

    а купол Исаакия осел

    и стал похож

    на крышку от кастрюли

я попытался купол приподнять

но ничего не вышло

он тяжелый

лишь руки оцарапал о края

они остры

и все меня жалеют

и все завидуют

и все потрясены

вот видишь

милая

как я тебя люблю!

    а ты смеешься

глупая ты

право

Знакомство

лет десять

она шла впереди

в руках я нее была сетка

в сетке лежало нечто округлое

завернутое в газету

пытался ее догнать

    но безуспешно

пробовал ее окликнуть

    но никакого результата

ждал – может оглянется

    но она не оглядывалась

наконец она остановилась

    обернулась

    и уставилась на меня

почему вы меня преследуете? —

сказала она сердито —

я Юдифь

у меня в сетке голова Олоферна

хотите посмотреть?

она развернула газету

и показала

отрубленную голову Олоферна

    я чуть в обморок не упал

так мы познакомились

с тех пор

идем рядом

я несу сетку с головой Олоферна

она идет налегке

голова довольно тяжелая

надо сказать

Положение во гроб

есть гроб

и мертвец имеется

    так положим же мертвеца

во гроб

вы двое – заклятые враги

    берите покойника за руки

а вы двое – закадычные друзья

    беритесь за ноги

ты энтузиаст

с детства презирающий смерть

    берись за голову

а ты скептик

с пеленок привыкший к смерти

    поддерживай зад

взяли!

подняли!

понесли!

    ногами вперед!

    ногами вперед!

    мать вашу так —

    ногами вперед!

эй враги

немного полегче!

    вы сломаете усопшему руки!

эй друзья

вы что – заснули?

    пятки почившего пашут землю!

эй энтузиаст

разве так держат?

    это же не арбуз а голова

                    умершего!

но ты скептик

заслуживаешь похвалы

        век бы тебе таскать мертвецов!

принесли

приподняли

положили

    чуть-чуть правее!

    чуть-чуть левее!

    мать вашу так —

    чуть-чуть левее!

    теперь все в порядке

есть гроб

и есть мертвец

    лежащий в гробу

больше

    нам ничего не надо

        отдохнем

    и начнем оплакивать

    плакать будем долго

    покойного жаль

Циприану Норвиду

я из отверженных этого мира

Норвид

как плох сей