Поворот в пустоту - Владимир Григорьевич Колычев

этого кидалу. Королек уехал, Невьянцев появился, Урри взял его за горло, забрал деньги, а на прощание застрелил, чтобы подставить Королька, там ведь карта удачно легла.

– А что Невьянцев?

– Давай рассказывай!

Увы, но Круча круто взялся за дело, взял в оборот адвоката, через него вышел на хату, где находилась Агата. Ее вернул Корольку, пацанов расколол, даже Лысак, и тот сдал босса под протокол. Урри ничего не оставалось, как чистосердечно во всем признаться.

– Да не хочу рассказывать, я лучше напишу, – Урри уныло глянул на Кручу.

– Пиши, писатель!.. Но сначала скажи, зачем ты мне в «Сарае» сдался? Откуда такая уверенность, что у нас против тебя ничего нет?

– Сафрон сказал. Все чисто, сказал, молодец… Да я и сам знал… – скривился Урри.

Надо было замочить Кручу в «Сарафане», собрали бы трупы, закопали. И страху бы на все Битово навели. Но Урри не рискнул. И Агату не замочил, а надо было… Стареет он, теряет хватку. Жаль, что дальше стареть он будет в тюрьме. Возможно, пожизненно, смертную казнь вроде как отменили.

– И Шагая замочить он сказал?

– Там же все написано!.. – Урри указал на собственноручно исписанные листы бумаги.

Не стал он возводить напраслину на Сафрона, как все было, так и описал.

– Если ты хочешь знать, заказывал ли мне Сафрон Шагая, скажу, что нет. Сказал, что я могу занять место Шагая с его бандой.

– Как?

– А это на мое усмотрение, или уговорить его подвинуться, или пристрелить.

– Ты выбрал второе.

– Это мой выбор, Сафрон не при делах.

Действительно, зачем оговаривать Сафрона, когда впереди долгий тюремный срок? Возможности у Сафрона немаленькие, запросто может устроить проблемы.

– Думаешь, Сафрон это оценит?

– И Королек оценит. Я ведь не тронул его Агату. Хотя мог.

И еще Урри вырвал Агату из-под насильника, а значит, Королек не станет добивать его в тюрьме. Жаль, что закон этого не оценит, и Круча тоже. А значит, сидеть ему и сидеть. Но это же лучше, чем лежать. В земле. В тюрьме тоже живут, и на тюремную жизнь нужно настраиваться.

Часть вторая

Глава 10

Шнурки на крытом запрещены, а веревки нет, нонсенс? Нет, необходимость. Камера маленькая, пассажиров много, шконок на всех не хватает, на полу спать ну его в пень, приходится плести сетки типа гамак. Все свободное пространство между шконками второго яруса запаутинено такими сетями, кругом сбитые матрасы с вырванными из них клоками ваты, постельное белье цвета половой тряпки, и то ли подушки, то ли плюшевые жабы вместо них. А еще белье под потолком развешено, легче самому повеситься, чем снять с веревки. Свободных мест нет, на первом ярусе по два человека на шконку, душно, сыро, казалось бы, какая может быть простуда? Но каждый второй кашляет, сморкается, вонь от немытых тел, от параши.

– Сука! – не сдержавшись, сквозь зубы процедил Сафрон.

Это ведь Круча ему такую пакость устроил. Сам прокурор не нашел состава преступления в действиях Сафрона, не заказывал он Шагая, не организовывал убийство, Круча даже согласился с этим. И тем не менее закрыл Сафрона на тридцать суток, воспользовался правом, которое давал ему президентский указ о борьбе с проявлениями бандитизма. РУОП, собака, подключил, Сафрона даже в КПЗ держать не стали, сразу в СИЗО спровадили, два дня промучился на сборке, думал в нормальную хату попасть, прогон под это дело прошел, а хрена с два! Круча нарочно этот свинарник подсунул, чтобы Сафрону жизнь медом не казалась.

– Ты что-то сказал? – спросил длинноволосый паренек в черной холщовой рубашке на размер-два больше, чем нужно.

Он стоял спиной к Сафрону, неторопливо справляя нужду в загаженный унитаз. И, спрашивая, повернулся к нему.

Рубашка у него без пуговиц, брюки без пояса, все черного цвета и широкого кроя. Сам худой, даже тощий, соплей перешибить можно, одежда болталась на нем как безразмерный балахон на чучеле. Лицо сильно вытянутое вниз, глаза маленькие, широко посаженные, левый глаз ниже правого, нос кривой, как ручка поворотного выключателя под наклоном по часовой стрелке. Волосы темные, засаленные, стянуты в лошадиный хвост на затылке. Сафрон едва сдержался от желания схватить этого урода за волосы и сунуть мордой в унитаз.

– Отвали! – скривился Сафрон.

– Я думал, ты поздоровался, – качнул головой парень, осуждая его за резкость.

– Ну, здравствуй, здравствуй!.. – скривился Сафрон.

В одной руке он держал хабар, в другой завернутое в матрас белье, но, если вдруг что, ничто не помешает ему вмиг сбросить этот балласт и порвать оборзевшего урода.

– Как зовут? Кто такой? – спросил хвостатый.

– Сафрон я!

– Ведешь себя как будто хрен с бугра! – снова с осуждением покачал головой парень.

– Кто за хатой смотрит?

Сафрон посмотрел между шконками и увидел за столом еще одного худосочного типа в таком же прикиде. Ростом чуть повыше, в плечах немного пошире, но морда такая же лошадиная, нос не кривой, но глаза разноцветные. На близнеца не похож, но родство угадывалось издалека. Все бы ничего, но парень сидел на угловой шконке. Или здесь не знали, что это центровое место, или Сафрон сейчас говорил с братом смотрящего.

– Мы с Томасом смотрим, – кивнул хвостатый.

– Кто поставил?

– Народ решил!

С краю за столом сидел заросший, с многодневной щетиной тип, он жевал кусок хлеба с таким трудом, как будто у него не было зубов. Жевал и тускло, чуть ли не безжизненно смотрел на Сафрона. Он кивнул, подтверждая слова хвостатого.

– Чем по жизни занимаешься? – спросил Сафрон.

– Это ты у меня спрашиваешь?

– А ты хочешь меня спросить? Так со мной все ясно, я центровой в Битове, у меня две сотни штыков, меня вся Москва знает! А вот кто ты такой?

– Значит, все-таки с бугра.

Хвостатый смотрел на своего брата, который направлялся к ним. Сидящие на шконках арестанты убирали колени, пропуская его, стоящий в проходе дрыщ поспешил исчезнуть, освобождая путь.

– Да я-то бугор, а ты хрен! – разозлился Сафрон.

– Никс, что за дела? – останавливаясь, спросил Томас. Он смотрел на Сафрона, сверля его взглядом, а обращался к брату.

– Да вот, с бугра быкует!

– Не надо быковать, мужчина!

– Никс, Томас… Кто вам такие погоняла дал?

– Зона дала, – кивнул Томас.

И он, и его брат с виду казались очень молодыми, но, если присмотреться, обоим за тридцать.

– И много ты там зону топтал?

– Была ходка. А за тобой? – Томас хищно сощурил глаза.

Увы, но в зоне Сафрону бывать не приходилось, вот так, под следствием, случалось, а так, чтобы срок мотать,