Крадущиеся на глубине. Боевые действия английских подводников во Второй мировой войне. 1940 - 1945 гг - Эдвард Янг

Через несколько месяцев «Сарацин» забросали глубинными бомбами в районе Сицилии. Лодка получила серьезные повреждения и была вынуждена всплыть. Экипаж покинул корабль и сдался. Ламби до последней минуты оставался в посту управления и сам затопил лодку. На мостик он успел выбраться в самый последний момент.

На следующий день Спендер и я явились на американский аэродром в районе Алжира. Недавно прошли дожди, и все поле, кроме взлетных полос, представляло собой сплошное болото. В нескольких местах это болото пересекали узкие автомобильные дорожки, по которым мы пробирались с немалым трудом, разыскивая американских друзей. Мы обнаружили их в самом дальнем углу поля, уныло сидящих возле шасси гигантского самолета. Оказывается, отказал один из двигателей левого борта, механик возился с ним уже два часа и был настроен весьма пессимистично. Да и прогноз погоды, полученный из Гибралтара, не внушал оптимизма. Ожидалась низкая облачность и плохая видимость. Но даже если двигатель отремонтируют, в чем у летчиков были большие сомнения, нам следовало ждать важного пассажира, время прибытия которого было неизвестно. Снова начался дождь, и остаток дня мы провели, бесцельно слоняясь по грязи. К вечеру погода не улучшилась, об ожидаемой VIP-персоне ничего не было слышно, двигатель не отремонтировали. Пришлось нам собирать пожитки, возвращаться в Алжир и заняться поисками ночлега. Мы решили не возвращаться на «Мейдстоун», где над нами все будут смеяться, да и начальство может передумать и не разрешит лететь. Мы договорились о ночлеге на одном из торговых судов и неплохо провели вечер в баре. Позже выяснилось, что инстинкт нас не подвел. На «Мейдстоун» поступило сообщение о том, что в Гибралтар мы не прибыли; оно вызвало настоящую панику. Никто не знал, что случилось: самолет разбился по дороге или не вылетел. К счастью, мы об этом не знали.

Мы рано позавтракали и долго ждали машину, которая должна была отвезти нас на аэродром. Небо было плотно затянуто облаками, до которых, казалось, можно дотянуться рукой. Когда часом позже мы добрались до аэропорта, то смирились с мыслью о неизбежном возвращении на «Мейдстоун». К нашему удивлению, когда мы подъехали к «летающей крепости», все ее двигатели ровно гудели. Более того, прогноз погоды из Гибралтара оказался благоприятным, а VIP-пассажир позвонил и сообщил, что прибудет к самолету в течение часа. Через полчаса подъехала машина, из которой вышли капитан (я забыл его имя) и генерал Браунинг, который позже командовал военно-воздушными силами в Арнгеме, а сейчас прибыл с тунисского фронта. Мы сели в самолет, пилот медленно вырулил в начало взлетной полосы, рев моторов стал сильнее, самолет набрал скорость и оторвался от земли.

Генерал и капитан расположились в хвосте самолета, а Спендер и я сидели в кабине пилотов, с которыми уже познакомились и нашли общий язык. Сначала мы летели вдоль африканского побережья, затем круто повернули на юг и оказались над голубыми водами Средиземноморья.

Через несколько часов штурман объявил, что мы близки к цели, и принялся высматривать наземные ориентиры.

– Приехали, – сказал он и указал на появившийся в туманной дымке скалистый полуостров.

Пилот начал снижаться. Спендер и я смотрели на открывшуюся перед нами картину во все глаза, затем в полном недоумении взглянули друг на друга. Скала, к которой мы летели, имела необычную форму, совсем не ту, к которой мы привыкли, и она выдавалась на юг, а не на север. Некоторое время беспокойство боролось с хорошим воспитанием, и мы молчали. Но вскоре мы заметили вдали еще одну горную вершину и узнали знакомые контуры. Ошибки не было. Уверившись в своей правоте, мы показали штурману настоящий Гибралтар. Он нимало не смутился.

– Думаю, вы правы, – сразу согласился он, – бери на 35 градусов правее, капитан.

Так мы спасли себя и генерала Браунинга от посадки в Сеуте и интернирования в испанском Марокко до конца войны.

Посадка в Гибралтаре на «летающей крепости» – занятие не для слабонервных. Посадочная полоса тянется с востока на запад через узкий перешеек, соединяющий Гибралтар и Ла-Линеа. Во время войны ее продлили с одной стороны, соорудив насыпь в море, чтобы здесь могли взлетать и садиться «крепости». Но все равно гигантские машины должны были коснуться земли в нескольких ярдах от начала посадочной полосы, чтобы не свалиться в море с другой стороны. Мы пролетели над аэродромом, чтобы определить направление ветра, затем сделали круг над городом и зашли на посадку. Тень «крепости» гигантской рыбой скользила по голубой воде, где мы так часто купались. Восточная оконечность посадочной полосы приближалась, по нашему мнению, слишком быстро, в какой-то момент нам показалось, что мы сейчас погибнем. Но пилот оказался мастером своего дела, и через несколько минут мы уже подставляли свои улыбающиеся лица теплому солнышку.

Условившись вернуться в аэропорт на следующее утро в семь часов, мы отправились в штаб доложить о своем прибытии. Здесь на нас в полную силу обрушились волны начальственного гнева. Причем излил его на нас сам адмирал Каннингхем. Нам было запрещено лететь дальше и приказано дожидаться «Сциллу», которая прибудет в Гибралтар через два дня. Именно на этом корабле мы должны были плыть с самого начала. Так что «крепость» приземлилась на следующий день в Англии без нас.

Но мы все-таки опередили намеченный график, да еще получили неожиданную возможность развлечься по пути. «Сцилла» должна была выйти в Атлантику и направиться к устью реки Клайд вдоль северного побережья Ирландии на экономичной скорости. Но мы шли от Гибралтара только сутки, когда с «Сандерленда» заметили немца, идущего в Бискайский залив. На «Сциллу» поступил приказ из адмиралтейства перехватить судно. Мы взяли курс на северо-восток и, несмотря на плохую погоду, значительно увеличили скорость. На второй день в сумерках мы обнаружили вражеское торговое судно. Часом позже оно сумело бы уйти, растворившись в ночи. Двух снарядов хватило для того, чтобы судно остановилось и спустило шлюпки. Было решено потопить его торпедами. Два подводника-пассажира удивились и позабавились, когда первая из выпущенных по неподвижной мишени торпед прошла мимо. Вторая попала в цель и проделала пробоину в центральной части корпуса, после чего вражеское судно затонуло.

Отклонившись от установленного маршрута, «Сцилла» прибыла в Гринок на двое суток раньше графика. Спендер и я успели на ночной поезд в Лондон, намереваясь как следует использовать четырехсуточный отпуск. Хмурым воскресным вечером в середине января я прибыл в Портсмут и паромом добрался до «Дельфина». Здесь я снова встретился со Спендером и другими старыми друзьями – Майком Уиллоби, Фредди Шервудом, Филом Меем и Джимми Лондерсом. Мы все должны были научиться командовать субмаринами, но Майк был направлен на эти курсы всего через восемнадцать месяцев после начала службы на подводных лодках. Уникальный случай.

Курсы, на которых мы учились, когда-то назывались Перископной школой, а какой-то шутник переименовал их в Школу оболтусов[13]. Теперь она официально именовалась ККК – квалификационные курсы командиров, но все мы по традиции оставались «оболтусами».