Монах - Антонен Арто

Снаружи была тихая и прекрасная ночь, луна мягко освещала лужайки, казалось, благоухающее дыхание сада колыхало занавески, мягкая ночная свежесть вливалась сквозь открытые окна, чтобы умереть в свете лампы. Странная улыбка застыла на губах Агнес. Мучительная красота этого часа, присутствие Агнес, одиноко сидящей в этой огромной мрачной комнате, рядом со мной, составляли прекрасный аккомпанемент жуткому содержанию рисунков в моих руках. Их всех объединял центральный сюжет, везде один и тот же, а все вместе они рассказывали дикую, неправдоподобную историю, которая разворачивалась в целой серии картин. Казалось, все они доказывают одно и то же.

Я спросил Агнес, не она ли автор этих, таких оригинальных и странных, композиций. Они были выполнены в очень редкой технике. Это напомнило мне день, когда еще ребенком я случайно наткнулся на гравюру, представляющую шедевр испанской готики. Форма заостренных башен, которые вырастали из зелени совсем не так, как по логике они должны были подниматься (соответственно несколько странной детской логике), — все это меня погрузило в неописуемое недоумение. Они показались мне каким-то отклонением от природы, похожим на одно из тех бесполезных чудовищ, которыми она иногда развлекается. Глядя на рисунки, я почувствовал присутствие какой-то настоящей тайны, но это достигалось в меньшей степени сутью изображенных предметов, чем в каком-то допущенном нарушении естественных законов. Между тем один из этих сюжетов меня поразил больше других своей отвлеченностью, которая заключалась одновременно в позах всех персонажей и в строгой геометричности места действия.

Из глубины коридора, который исчезал в полутьме и в который открывалась низенькая дверца, казалось, движется фигура человека сверхъестественного роста в монашеской одежде. Из-за открытой двери была видна настоящая стена из голов с выражением ужаса различной степени на лицах. Самое интересное, что художник, используя все возможности хорошо понятой перспективы, даже поместил точно под притолокой двери, в удалении и как бы в неопределенной глубине стол, вокруг которого были навалены обезглавленные тела, и ужас этой картины в сочетании с жестом изображенного СУЩЕСТВА, казалось, выплескивался за рамки рисунка. Лицо этого СУЩЕСТВА было закрыто вуалью, на руке висели четки, одежда его, заношенная, грязная, была забрызгана кровью. Через дыру в одежде можно было разглядеть грудь с только что нанесенной раной. В одной руке ОНО держало лампу, в другой — огромный нож. Казалось, СУЩЕСТВО желает выйти из картины. Я повернулся к Агнес:

— Что это означает? Это игра вашей фантазии?

Она взглянула на меня, улыбаясь:

— О нет. Это фантазия разума гораздо более могущественного, чем мой. Но возможно ли, что, находясь уже три месяца в местечке под названием «Линденберг», вы никогда не слышали об ОКРОВАВЛЕННОЙ МОНАШКЕ?

— Вы — первый человек, который при мне произносит это имя, но^прошу вас, расскажите мне о ней.

— Я не смогу вам точно все рассказать, потому что все то, что я об этом знаю, исходит из семейной традиции, в которую все в этих краях верят, а сам барон в этом просто убежден. Что касается моей тети, с ее прирожденной склонностью исследовать и допускать в качестве евангельской истины все, что так или иначе относится к чудесам, то она скорее усомнилась бы в своем собственном существовании, чем в реальности ОКРОВАВЛЕННОЙ МОНАШКИ. Рассказать вам эту историю?

Я ответил, что буду ей премного обязан. Она отложила рисунок, над которым трудилась, и, глядя на меня по-заговорщицки, начала с преувеличенной важностью свой рассказ:

— В самом деле удивительно, что ни одна из старинных хроник не посчитала нужным зафиксировать существование такого примечательного персонажа. Я хотела бы рассказать вам о ее жизни, но, к сожалению, ее история начинается только с момента ее смерти. Именно тогда ей впервые понадобилось во всеуслышанье продемонстрировать свое вмешательство в дела этого мира, для чего она завладела замком Линденберг. Вкус к роскоши заставил ее выбрать самую красивую комнату. Оказавшись там, она от души предалась веселью, и каждую ночь столы, сундуки и стулья вытворяли под ее руководством то, что можно назвать словом ШАБАШ. Никто никогда не сможет объяснить, почему призраки появляются по ночам. Это развлеченьице продолжается уже сто лет. Как правило, оно сопровождается криком, мяуканьем, мольбами и богохульствами. Хотя одна из комнат замка с самого начала практически полностью была отдана ей, МОНАШКА никогда не оставалась только там. Иногда видели, как она бродила по старым галереям или останавливалась время от времени перед дверьми разных комнат, плакала и жаловалась, к ужасу их обитателей. Во время этих ночных прогулок ее видели многие, и по их рассказам, в которых, впрочем, многое совпадало, было составлено ее описание, похожее на то, что вы видите на этих рисунках.

Странность этого рассказа до крайности возбудила мое любопытство.

— Разве она никогда не говорила с теми, кто ее встречал?

— Нет. В том, что она высказывала по ночам, уверяю вас, нет ничего нового, — это смесь ругательств, угроз, проклятий, Pater noster, — вот все, что составляет ее ночной репертуар, да и его обычно слышат лишь издали. Впрочем, она имеет понятие о разнообразии, абсолютно не считаясь с гармонией, так как после безутешных и бесконечных криков вдруг можно услышать пение псалма De profundis, исполняемого замечательным голосом, с точным соблюдением хорового ритма. Она признает только свой каприз, но ругается ли она или священнодействует, молится или богохульствует, всегда остается такое впечатление, что она старается запугать слушателей. От этого жить в замке стало невозможно, и его владелец не устоял. Однажды утром его нашли задохнувшимся от ужаса. Казалось, этот успех воодушевил духа, и он удвоил свои забавы. Но нигде не сказано, что духи хитрее нас. Следующий барон вступил во владение своим поместьем вслед за знаменитым колдуном, который, не дрогнув, закрылся на целую ночь в комнате привидения. Мне кажется, это была суровая битва, когда он выходил, можно было подумать, что ОН ОДЕРЖАЛ ПОБЕДУ. Я не очень хорошо знаю, какими заклинаниями он воспользовался, чтобы укротить духа, но только тот решил оставить замок в покое, и в течение пяти лет его обитатели могли спать спокойно.

Однако после смерти заклинателя МОНАШКА появилась вновь, но надо полагать, что несколько магических колец замкнули ее уста, потому что теперь она бродит молча. Кроме того, она появляется только один раз в пять лет. Я не знаю, каким образом продолжает ею командовать из могилы двойник колдуна. Создается впечатление, что между ними существует договор, который в течение ста лет она неукоснительно соблюдает. В ночь на пятое мая каждого пятого года, как только башенные часы пробьют час, можно видеть, как открывается дверь тайной комнаты (в течение целого века комната замурована и заделана). В этот миг появляется призрак в своем легендарном снаряжении, с лампой в одной руке и кинжалом в другой. Он медленно продвигается по коридору, спускается по лестнице Восточной Башни, бродит некоторое время по большому залу, потом выходит наружу через дверь в стене и бродит где-то по округе, куда никто никогда не осмелился за ним следовать. В эту ночь, как требует традиция, привратник оставляет для призрака все двери открытыми, но не потому, что тот не способен при необходимости пройти сквозь стены. Призраки тоже имеют привычки, и двери открывают для того, чтобы он, уходя, не забыл свою дорогу.