Последнее лето в Аркадии - Дайрдре Парселл

Мы проехали очередной круговой перекресток.

Еще утром мне бы и в голову не пришло, что подавленное состояние Мэд может быть связано с гипотетической изменой мужа, но теперь, когда Рита разобрала все по косточкам, идея казалась вполне логичной. Актеры — люди творческие. Им постоянно требуется восхищение посторонних. Отсюда недалеко до романа на стороне.

Мэдди сама частенько рассказывала нам, какие свободные нравы царят в актерской среде. Иногда она заезжала к мужу, когда он был на съемках, хотя Фергус этого не одобрял. Мэд говорила, что участники любой съемки ведут себя друг с другом довольно фривольно, женщины позволяют мужчинам шлепки по заднице, расхаживают в белье, некоторые ведут себя даже вульгарно. Возможно, для актеров это способ выделиться, подняться выше условностей и даже закрутить роман с кем-то выше рангом (чем не вложение в собственную популярность?). Мне всегда казалось, что Мэд повествует о нравах богемы с легким сердцем, но могу ли я знать наверняка? Возможно, она ездила на съемки с целью пошпионить за мужем?

Если у Фергуса роман, то его любовницей с большой долей вероятности может оказаться какая-нибудь актриса.

Вечером Рита, Рики и Джерри устроились за столом в гостиной, планируя поиграть в покер.

— Ты с нами, Тереза? — спросил Рики, выдохнув в мою сторону клубы дыма.

Я колебалась. Покер мне не слишком нравился. Наверху Джек, Китти, Кэрол и Эллис одевались для выхода в город. Они заранее разогревались какой-то тяжело бухающей музыкой. Двенадцатилетняя Патриция и Том были снаружи у бассейна. Мой сын плавал, а Пэт лениво перебрасывалась с ним короткими фразами. В окно было видно, как красиво подсвечено дно бассейна.

— Ну, Тесс, ты решила? — спросил Джерри нетерпеливо. — Решайся, старушка!

Я ненавидела, когда он так меня называл, и муж знал об этом. Он на два года моложе меня, и это до сих пор внушает мне ужас.

— Нет, я не буду играть, — довольно резко ответила я. — Лучше прогуляюсь.

— Не забудь намазаться репеллентом! — посоветовала Рита, распечатывая свежую колоду карт.

Снаружи было так тихо, что до меня, казалось, даже долетал шорох моря. Ш-ш, ш-ш… Наступающая ночь благоухала смесью разогретого на солнце газона, хвои и легкого аромата флоксов с соседнего участка. Луна на небе была словно надкушена с одной стороны. Над морем стразами рассыпались звезды.

Вниз по холму светился Коллиур, ожерелье огоньков дрожало и подмигивало. Когда я была маленькой, мать объяснила мне причины этого явления — вибрация пыли в воздухе, какие-то атмосферные тонкости, не помню точно. В общем, нечто не слишком романтичное. Мама относилась к тому типу людей, которые имеют довольно избирательную память. Они не способны запомнить фамилию соседа, с которым десять лет здороваются каждое утро, зато дословно цитируют прочитанное давным-давно в журнале «Ридерз дайджест» или услышанное по радио.

По спине прошла волна мурашек. Я накинула на плечи тонкий кардиган. Что за дурное предчувствие владеет мной весь день? Неужели меня так расстроил странный отъезд Мэд? Или прохладная отстраненность мужа? Перспектива провести последнюю неделю отпуска с одной лишь Ритой?

Я закрыла глаза, вслушиваясь в окружающий мир. Отсутствие шума было чуть ли не полным, и это почти оглушало. Тишина стояла плотная, густая. Даже голова закружилась, словно меня погрузили в невесомость.

Открыв глаза, я бросила взгляд в сторону бассейна. Том плавал на спине, едва двигая ногами. Затем оглядела наше съемное жилье. Дом был добротным и даже красивым в свете луны и звезд. Свежие деревянные рамы источали тонкий запах сосны.

Мне было комфортно здесь, но совсем не так уютно, как в «Аркадии». Я до такой степени скучала по родному дому, что даже собственные теплые чувства к французскому коттеджу воспринимала как предательство. Тоска была какой-то животной, почти физической. Словно «Аркадия» звала меня обратно, в Ирландию.

Стыдно признаться (вас удивит, если не заставит брезгливо поморщиться, мое признание), но именно тем вечером я осознала: я люблю своих детей, мужа, отца и друзей, но привязанность к ним никогда не будет такой безусловной и всепоглощающей, как любовь к «Аркадии».

Словно родной дом был самым близким мне существом.

Если бы я была настоящим, преданным другом Тесс, сегодня я думала бы только о ней, а не о собственных проблемах. Но я способна думать только о Фергусе — сейчас весь остальной мир кажется мне призрачным, далеким и совершенно чужим. Я успокаиваю свою совесть, твердя про себя, что в нынешнем моем состоянии едва ли сумею оказать Тесс достойную поддержку.

Впрочем, ведь и она мне не звонит, правда? И меня нельзя обвинить в черствости: узнав о том, что произошло, я отправила Терезе сочувственное письмо на электронный ящик и послала эсэмэску. Даже дала ей ссылку на книгу «Как обрести спокойствие», хотя лично мне она не помогла. Увы, это большее, на что я сейчас способна. Могу еще разве что свечку поставить за здравие.

Когда Рита узнает новые подробности о проблемах Терезы и Джерри, она сразу свяжется со мной. Или мне позвонить Тесс самой?

Но я не могу заставить себя даже посмотреть на телефон. И что в нем такого страшного? Ведь это просто техника для коммуникации. Однако я обхожу трубку стороной, по большому кругу, стараясь даже не смотреть в сторону белых кнопочек на черном пластике. Особенно когда думаю о Тесс. Замкнутый круг какой-то! Чем более виноватой я себя чувствую за то, что не звоню, тем труднее мне набрать номер. И тем сильнее чувство вины. Телефон взирает на меня со стены с немым укором, словно пластиковый судья.

Я заставлю себя позвонить Тесс. Вечером. Чего бы мне это ни стоило! Тогда она уже будет знать, какое их с Джерри ожидает будущее. К тому же после шести звонки дешевле, да. Надо быть бережливей.

А наша Рита — молодец! Вот уж кто настоящий друг! Из нас троих она самый отзывчивый человек. Уж точно более чуткий, чем я. Преданная, добродушная Рита, готовая прийти на помощь раньше, чем ее позовут…

Жаль, но наш тройственный союз потихоньку распадается. Наша дружба уже не та, что была когда-то.

Нет, я не должна думать о том, что мы пойдем каждая своей дорогой. Я надеюсь, что все будет хорошо и есть те, кому я дорога и кому небезразлично происходящее со мной.

Впрочем, о чем это я? Может, и лучше, что мы Ритой и Тесс немного отдалились друг от друга. Я же вижу, с какой жалостью они смотрят на меня! Ненавижу эти взгляды! Будь мы сейчас ближе, эти две уже принялись бы копаться в моей жизни, советовать, лезть в Душу…

Господи, как же мне погано! Я так стараюсь держаться, но на это уходят последние силы. Подругам не понять, каково мне. Я близка к мысли, что алкоголь сейчас — мой единственный друг и защитник от жестокой реальности.

Вот уж не думала, что сама, лично, признаю это. Конечно, я еще не спилась и даже не близка к этому. Что бы мне ни говорили, я знаю, что не алкоголичка! Врачи, подруги — все они ошибаются. Ведь я не ползу до дома из бара на карачках, не сажусь пьяной за руль, не падаю лицом в салат и не становлюсь агрессивной в подпитии. Я просто снимаю спиртным стресс. Поверьте, я не пью до шести вечера! То есть почти никогда не пью. Я не спиваюсь, Богом клянусь.