Танец Огня. - Светлана Анатольевна Лубенец

— А сейчас, ребята, перед вами выступит поистине синтетическая[1] девочка — Лора Рябинина! — объявила организатор досуга учащихся интерната № 24 Нина Михайловна. — Давайте поприветствуем ее! — И женщина первой захлопала в ладоши.

Зал подхватил, сначала нехотя, но потом разошелся вовсю. Во-первых, потому что хлопать было весело. Некоторые из парней даже начали заодно притопывать и подсвистывать. Во-вторых, всем хотелось посмотреть, что же такого синтетического в девчонке, которая специально явилась сюда для того, чтобы перед ними выступить. Силикона, что ли, куда накачала! Конечно, когда денег девать некуда, все в силикон и идет.

Обрадованная горячим приемом, Лора с достоинством вышла на сцену. Она всегда вызывала у зрителей восхищение, а потому гвалт в небольшом интернатском зрительном зале был ей приятен. Ей нравилось, когда ее разглядывали, когда рукоплескали. Она прирожденная актриса. Хорошо, что и мама считает точно так же. Некоторые родители убеждены, что сначала надо получить качественное среднее образование, а потом уж приобретать какую-то специальность, а вот Лорина мама, с раннего детства угадав в дочери неординарную натуру, всю себя посвятила тому, чтобы развивать ее таланты. А с развившимися талантами Лоре, конечно же, гораздо легче будет поступать в театральный институт. Они только никак с мамой не решат, на какое отделение. Лора одинаково хорошо поет, танцует, играет на фортепиано и декламирует стихи. Может быть, она даже попробует поступить во ВГИК. Внешность у нее вполне кинематографическая: высокий рост, царственная осанка. Волосы у Лоры очень густые, тяжелые и абсолютно прямые. Струятся по спине до самого пояса сплошной шелковистой массой. Лицо тоже хорошее. Чистое, румяное, с полными яркими губами и удлиненными темно-серыми глазами.

Выступление в интернате Лора решила начать с пения. Мама предлагала сначала спеть «Соловья» Алябьева но девочка сразу отказалась. Что могут понимать в классической музыке заброшенные интернатские дети? Она для них подготовила несколько популярных песен, которые знает каждый подросток. Жаль только, что эти подростки никак не могут успокоиться… Конечно, она очень выигрышно смотрится со своими распущенными блестящими волосами, в бордовом концертном платье с открытыми плечами, но пора бы уже переходить, собственно к пению.

Лора с недоумением посмотрела на Нину Михайловну, полускрытую складками пыльного занавеса. Та мгновенно поняла немую просьбу девочки, выскочила на сцену и умело уняла не в меру разошедшихся подростков. Шум, топот и свист постепенно сошли на нет, и на Лору уставились десятки ждущих глаз. Это ей и было необходимо. Интерес к ее персоне всегда будто приподнимал ее над действительностью и вселял уверенность. Лора послала публике ослепительную улыбку, кивнула маме, которая была у нее еще и аккомпаниатором, и объявила:

— Песня из кинофильма «Игра»!

Пела она с подъемом. Впрочем, как всегда. Ей нравилось петь. Руки сами, будто крылья, раскидывались в стороны, когда того требовал особый драматизм песни. Сегодня ее голос звучал как-то по особенному звонко и сильно. И вся она, Лора Рябинина, чуть не улетала со сцены вверх, туда, откуда, точно маленькие солнца, лили на нее свой белый свет простенькие прожектора.

Аплодировали ей долго, но Лора уже знала, как утихомирить зрителей. Она выкрикнула в зал название еще одной популярной песни, и все мгновенно затихли. Потом она спела еще три. Зал рукоплескал. Лора купалась во всеобщем восторге и посылала в зал снисходительные улыбки. Они ведь еще не знают, что она сейчас им покажет. Она ведь не только поет. Она сейчас представит неискушенному вниманию зрителей удивительный танец, который с ней поставила учительница хореографии Алла Константиновна. Получилось нечто среднее между испанским фламенко и брейком. Никто еще такого не видел. Это только она, Лора, смогла придумать такую жгучую и, казалось бы, невозможную смесь. Учительница была против такой, как она выразилась, эклектики[2], но Лора настояла. Алле некуда было деваться. Еще бы! Лорина мать ей очень неплохо платит. И вот в результате настойчивости уверенной в себе ученицы родился танец, от которого все эти интернатские доходяги выпадут в полный осадок!

Лора опустила руки на пояс, отстегнула одной ей только видимые крючки и одним взмахом отбросила от себя длинную юбку. Зал взвыл от восторга. Лора не сомневалась, что так оно и будет. Она теперь была в бордовом топике, который только что составлял в комплекте с юбкой концертное платье, обтягивающих блестящих шортиках, колготках в крупную черную сеточку и красных лакированных туфлях на высоких каблуках.

Лора опять кивнула маме, и та включила магнитофон. Зал заполнила горячая испанская мелодия. Закончив первую часть танца гордой позой фламенко, девочка отбросила в сторону красные туфли и перешла к движениям брейка. Потом — опять фламенко, уже босиком, что смотрелось не менее эффектно. После снова брейк и — неожиданный финал: из очередной гордой позы испанского танца Лора опустилась в самый настоящий шпагат.

Некоторое время зал молчал, потом на нее опять обрушился шквал аплодисментов. Разгоряченная, румяная Лора принимала их как должное, гордо кивая головой. Она медленно поднялась и несколько раз поклонилась зрителям очень низко. Они, наверно, думали, что она им столь признательна за аплодисменты, но девочка так отдыхала. У Лоры оставалась еще одна часть концерта. Они с мамой договорились, что играть на рояле в интернате Лора не будет. Кто ее тут поймет-то? Она прочтет им стихи о любви. У нее это здорово получается. Мама во время ее чтения все время смахивает слезы. Да и другим тоже нравится.

Лора ловко впрыгнула в туфли и обернула вокруг талии поданный мамой кусок черной ткани, представ теперь перед зрителями в совершенно новом образе. В зале уже никто и не думал шуметь и переговариваться. Все ждали, что будет дальше. И Лора принялась декламировать о любви. Она очень верила в то, что читала. Ей казалось, что она сама сочинила эти строки, а потому они лились из нее очень искренне, с восторгом и абсолютной верой в то, что она произносит.

Как писали потом в газетах, после Лориного выступления аплодисменты долго не стихали и органично перешли в бурные и весьма продолжительные овации. Заведующая досугом учащихся интерната Нина Михайловна поблагодарила Лору с мамой, Антониной Борисовной, от лица всего коллектива воспитанников и педагогов, преподнесла пять заморенных гвоздичек и увела Лору и ее маму с собой в кабинет директора, где их уже ждал стол, сервированный для чаепития.

— Это потрясающе! Это просто удивительно! — воскликнула Нина Михайловна, соорудив на лице умильное выражение и сложив на груди руки, будто для молитвы. — Такой концерт! Такой концерт! Наши дети никогда не видели и не слышали ничего