Разбойник - Керриган Берн

– Вы не можете этого знать! – настаивала она на своем. – Этот мерзавец всего несколько раз меня поцеловал да пару раз омерзительно коснулся. Если бы только я не пришла к Дугану той ночью! Если бы только я подчинилась этому мелкому бесчестью… возможно, это спасло бы ему жизнь. И возможно, мы до сих пор были бы… вместе.

– Никогда. – Черты Блэквелла вновь ожесточились, и вид у него теперь был такой, словно ему хотелось встряхнуть ее. – Дуган скорее предпочел бы снова подвергнуться тысяче пыток, чем допустить, чтобы вы подверглись хоть одной. Он бы не пережил ваших страданий. Он так сильно вас любит.

– Любил, – всхлипывая, поправила его Фара. – Любил меня и из-за этого не выжил. Любовь ко мне убила его.

Удушающая тошнота охватила ее, образы мальчика, которого она так любила и страдания которого так ужасно описал Блэквелл, оскорбляли ее воображение до тех пор, пока Фаре не захотелось выбраться из собственной кожи, чтобы сбежать от них. Ей было нужно бежать из этой комнаты, бежать из темноты и от человека, который был окутан этой тьмою.

– Простите меня, – выдохнула она. – Я должна… должна идти. – С затуманенным от слез зрением, пошатываясь, Фара направилась к дверям, радуясь тому, что Блэквелл не двинулся, чтобы остановить ее. Свет вспыхнул в окнах парадного входа и ослепил ее, потому что глаза ее уже привыкли к полумраку. Фара уловила аромат маффинов или тостов, исходивший от огромной молчаливой фигуры, которая ошеломленно смотрела на внезапно распахнувшиеся двери кабинета. Фара ухватилась за солнечный свет с безумным отчаянием и распахнула тяжелые двери замка. Два лакея, караулившие дверь в кабинет по бокам от дверей, хотели было остановить ее, но вдруг замерли, как будто кто-то приказал им остановиться.

Фара промчалась мимо них, вслепую направляясь к беседке, примостившейся на краю самых высоких скал и затененной рощицы. С высоты она могла смотреть на другую сторону канала и видеть черные скалы и зеленые мхи на побережье Шотландского нагорья. Она видела, как бурлящие волны разбивались об утесы с силой, способной разрушить самый мощный из кораблей. Осколки ее кипящих эмоций так и метались внутри. И, впервые после всех этих месяцев после смерти Дугана Маккензи, Фара разрыдалась со всей силой, на которую оказалось способно ее разбитое сердце.

Стоя в арочном проеме своего замка, Дориан наблюдал, как женщина убегает, словно спасая свою жизнь.

– Отпусти ее, Уолтерз, – приказал он, останавливая повара, который хотел пойти за Фарой и вернуть ее в замок.

– Меня зовут Фрэнк, – поправил его Уолтерз, хотя послушно стал рядом с Дорианом.

Дориан не сразу осознал слова повара – слишком сосредоточился на удаляющейся фигурке, которая с отчаянием неслась к беседке с развевающимися позади нее юбками цвета морской пены. Наконец он взглянул на своего самого крупного и послушного работника.

– Фрэнк? – переспросил он.

Уолтерз мотнул головой в сторону беседки.

– Это она дала мне имя сегодня утром.

– Ну да, конечно, – пробормотал Дориан.

Уолтерз тоже смотрел ей вслед, и в его карих, как у лани, глазах вспыхнуло беспокойство.

– Что происходит с твоей Феей, Дуган?

Дориан вздохнул: ему пришлось сталкиваться с этой проблемой чаще, чем хотелось бы.

– Уолтерз, перед тобой я. Я, Дориан. Дуган умер, помнишь?

– О! – Смутившись, гигант долго рассматривал его черты, сведенные вместе брови. – Я забыл. Память подводит меня.

– Да все в порядке, – стал успокаивать его Блэквелл.

– Она скучает по Дугану, – сказал великан, принюхиваясь к своему маффину.

– Да. Да, скучает.

– И я тоже, Дориан.

Дориан почувствовал, как знакомая тьма наполняет его жилы. В последние дни ему уже казалось, что сама его кровь почернела. «Но уже неважно», – сказал себе Блэквелл, возвращаясь в кабинет.

– Мы все по нему скучаем, Фрэнк, – сказал он, прежде чем закрыть за собой двери. – Мы все.

Мердок приподнял обессиленное, безвольное тело Фары. Он суетился над ней, пока она не позволила ему отвести ее в замок. Рука, которой он ее поддерживал, казалась такой сильной под рукавом сюртука, когда он почти нес ее вверх по ступенькам.

– Я приготовил тебе горячую ванну, детка, и нашел подходящую одежду, чтобы ты переоделась, пока я стираю твое платье. – Нелепо, но Мердок напомнил Фаре курицу-наседку, нервно кудахчущую над своим цыпленком.

Фара благодарно кивнула ему. Ее горло пересохло, и она не могла говорить.

Заботливый, как всегда, Мердок продолжал, решив проигнорировать или простить ее попытку к бегству. Даже более заботливый теперь, когда слезы заливали ее щеки и окрасили красным белки глаз. Приведя Фару в спальню, Мердок забрал у нее шаль с сумочкой и положил их на ярко-синее кресло.

– Блэквелл напугал тебя? – спросил он с фальшивым воодушевлением. – Видишь ли, хоть он и выглядит опасным ублюд… м-м-м негодяем, на самом деле он не так уж…

– Вы были в тюрьме вместе с Дуганом Маккензи. – Это был не вопрос, а скорее мягкое утверждение – такое, которое Мердок не мог отрицать, не лжесвидетельствуя против себя.

Мердок застыл. Его крепкое тело пробила дрожь, когда он заметил что-то интересное в ее шали, лежавшей на кресле.

– Да, – хрипло подтвердил он. – На протяжении пяти долгих лет.

– И в чем же состояло ваше преступление?

Мердок медленно повернулся к ней, на его лице застыла маска стыда и боли.

– Моим единственным преступлением была любовь, дорогая девочка. – Должно быть, Мердок разглядел недоумение на ее лице и продолжил: – У меня был долгий роман с сыном графа из Суррея. Когда об этом узнал его отец, против меня были выдвинуты обвинения, а человек, которого я любил, отвернулся от меня и заклеймил меня в суде… злодеем.

И без того израненное сердце Фары дрогнуло, когда очередной приступ боли пронзил его, на этот раз – из-за муки, отразившейся на лице коренастого шотландца.

– Мне очень жаль, – прошептала она и сама удивилась своей искренности.

– Теперь это уже давняя история. – Он пожал плечами, вызвав у нее болезненную улыбку.

– Прошлое может долго оставаться с нами, Мердок.

– Ты права, детка.

– Вы с Дуганом были… друзьями? – рискнула спросить Фара, зная, что его воспоминания о прошлом будут добрее, чем у Дориана Блэквелла.

Мердок сдвинулся с места и начал отступать к двери ванной комнаты.

– Я обязан ему жизнью, причем не один раз. А в связи с этим я обязан жизнью и тебе, – заявил он.

– Это еще почему? – изумилась Фара, чувствуя себя неловко от почтения на его милом лице.

– Ну как же, ты ведь его Фея, его жена-леди во всех смыслах и целях. Мы пообещали Дугану Маккензи, что разыщем тебя. Что будем защищать тебя. Что, если сможем, обеспечим тебе такую жизнь, какая у тебя должна быть, какую он желал бы для тебя.