Дело сибирского душегуба - Валерий Георгиевич Шарапов

Вытекало лишь одно: Вахромеева не сумасшедшая. Но это и так понятно! Предыдущая ночь в гостинице выдалась бессонной, ворочался с боку на бок, расставался с последней надеждой увидеть живой сестру. Только жить начинала Катюша… Кто этот урод, возомнивший себя хозяином человеческих жизней?

Сводную группу приказом начальника ГУВД усилили операми из районов. Снова шли по следу Дины Егоровой, но словно бились лбом о бетон. Восстанавливали последние часы жизни Маши Усольцевой. Шишковский, лично знавший семью, пытался расспросить несчастную мать о дочери. В доме собрался целый выводок сердобольных соседок и родственников. Никакой реальной помощи они не оказывали. Приступы истерики у матери сменялись провалами в транс. В моменты прояснения женщина суетилась: надо приготовить ужин, скоро придет Машенька… Потом в ней что-то переключалось, она замирала, гасли глаза, затихали жизненные процессы. Нет на свете хуже: пережить своего ребенка. Зачем поперлась на ночь глядя отдавать однокласснице ее тетрадку по русскому языку, найденную под партой… Лучше бы не находила! Следы Маши терялись в темноте кварталов и подворотен. Ее никто не видел — день отгорел, жильцы разошлись по своим типовым убежищам. Незнакомые машины у подъездов не стояли, сомнительные личности по углам не шастали…

В половине пятого пополудни поисковая группа высадилась из двух машин на третьем километре Покровского шоссе. Старое дело худо-бедно восстановили. Патрульный из далекого пятьдесят девятого подтвердил: девчонку подобрали именно здесь. В трехстах метрах от этой точки на восток горели кумачом полуметровые буквы: «Решения XXV съезда КПСС — в жизнь!» В пятьдесят девятом году там тоже что-то горело, вернее, озарялось светом фар — какой тогда был съезд? Подсчитать оказалось непросто — за истекший период по крайней мере один съезд был внеочередным.

Рита выглядела вялой, нерешительной. Воспоминания оживали, подлый страх забирался в душу. Пугали кусты, шедшие вдоль обочин, мрачный лес. Восстановить каждый шаг было невозможно, только примерное направление. Она указала рукой: туда. Люди в форме шли вдоль обочин, скептически переглядывались. Маргариту Павловну в узких милицейских кругах, конечно, уважали, но чтобы найти иголку в стоге сена… С ней что-то происходило. Девушку знобило, поднималась температура. Снова за ней наблюдали из леса? Но это полная чушь! Недолго свихнуться, если повсюду будут мерещиться маньяки! Метров через четыреста она насторожилась, стала вертеться.

— Надо к лесу, — неуверенно сказала Рита. — Видите, впереди съезд с шоссе? Он довольно широкий. Ничего подобного я не перебегала…

«Ничего подобного» в то время могло и не быть. Семнадцать лет страна на месте не стояла. Впрочем, работники горисполкома предпенсионного возраста, курирующие промышленность района, уверяли, что в этом районе ничего нового не строили. А то, что оставалось, выводилось из эксплуатации и ветшало. Участок севернее шоссе считался неблагополучным в геологическом плане. Грунтовые воды откачивали в неприличных объемах — возможностей Карагача для нужд промышленности не хватало. Под землей образовались огромные пустоты, грозящие в будущем крупными неприятностями. От греха подальше здесь больше не строили. Пригодных территорий для строительства в районе хватало. Про то, что находилось за лесополосой, просто забыли. Группа цепью шла по касательной. Лесополоса была в глубину метров сто. За семнадцать лет растительность разрослась, никто ее не контролировал. Кусты и деревья забирались на огороженные территории. Догнивали заборы и металлические изгороди, целые секции прятались под «культурными» слоями почвы. Все ликвидное растащили рачительные горожане, остальное валялось в пыли и грязи. Зарастали кустарником свалки металлолома. Вздулся и лопнул асфальт на подъездных дорожках. Здесь ранее работали механические мастерские. Серели в темнеющем небе приземистые строения. Обвалились крыши, кирпичи выпадали из стен и фундаментов. «Постиндустриальная эпоха», — малопонятно пошутил Шишковский, прочитавший несколько книжек по фантастике. Царило запустение, какая-то пугающая тишина. Даже мужикам, не верящим ни в бога, ни в дьявола, становилось не по себе.

Что-то четвероногое прошествовало между корпусами — то ли кошка, то ли собака… Стихали разговоры, люди спешили закончить поиски. Внутреннее «убранство» зданий почти не интересовало, искали подвалы. В мастерских вход в подземелье нашли лишь на обратной стороне — утопленная в толщу бетона дверь. Рита покачала головой: не то. Она выбежала прямо к лесу. Люди шли дальше вдоль лесополосы, плутали по каким-то лабиринтам. Но ориентир — лесополоса — оставался неизменным. Здания разрушались, в крышах зияли дыры. Обнаружили площадку на заднем дворе, полностью заросшую сорняками. Под ногами хрустела плитка, ушедшая под землю. Эти руины городские власти игнорировали. Что здесь было «при жизни», уже никто не помнил.

Дверной проем в подземную часть руин порядком деформировался. Пробираться внутрь пришлось гусиным шагом. Снова не то? Туманов начинал раздражаться. Бездействие в такое время — почти преступление! Люди просачивались внутрь, включали фонари. Это был уже третий подвал, осмотренный за сорок минут. Лестница под ногами «плавала», как гать по болоту. Стены рушились, находиться здесь было рискованно. Люди перебирались на корточках чрез завалы, чихали, поднимая пыль. Потом растекались по сумрачным помещениям, возвращались, пожимая плечами. В какой-то момент Туманов потерял Риту. Она блуждала где-то рядом и вдруг пропала, стоило только отвернуться. Екнуло сердце. Он вернулся назад, направляя луч в черные проемы. Какие-то склепы, мешки, пыль по колено… В глубине коридора возились сотрудники милиции, пытаясь сдвинуть плиту, загородившую проем. Вахромееву не видели. Следить за своей подопечной надо лучше, товарищ майор! Да куда она денется из этого склепа, который всех и похоронит? Он снова пошел по закоулкам, хрустя кирпичной крошкой под ногами. Свернул в отросток, едва не проскочил проем. В темноте колебались блики. Вернулся, настроил фонарь на рассеянный свет. Слава богу, девушка находилась здесь! Фонарь осветил понурую спину. Рита стояла неподвижно, в ее руке был включенный фонарь, освещавший фрагмент стены. Туманов окликнул ее — никакой реакции. Стало тревожно. Бегло пробежался лучом по стенам — больше никого. Вошел, на всякий случай кашлянув, встал рядом. Стена была каменная, хорошо сохранилась. В круге света обозначился вмурованный в стену крюк. Стояла тишина. Туманов осторожно посветил на Риту. Она не шевелилась, прижав к груди фонарь, поедала глазами крюк. Девушка смертельно побледнела, кожа на скулах напряглась. Казалось, она не дышала. Но в голове что-то происходило, бурлили процессы. Туманов почувствовал тошноту. Неужели… нашли? Он деликатно коснулся плеча девушки, кашлянул. Возникло чувство, что он пытается оживить покойницу…

Глава третья

Время перестало существовать. Словно не было этих семнадцати лет — лишнее отрезали, и состыковались два временных отрезка. Я таращилась на этот крюк, по коже головы бегали мурашки, я куда-то уплывала. Боль в привязанных к крюку запястьях была почти настоящей, я ее чувствовала! Я снова была напуганной