Таинственный рыцарь и грустная курица - Андрей Николаевич Усольцев

Наконец-то она испытала неизвестное ей ранее сексуальное развлечение. Правду говорят в народе, что неудовлетворенная женщина хуже неопохмелившегося мужика, а удовлетворённая ласковее летнего солнышка.

На улице было много народу, счастливые россияне продолжали праздновать Новый год — год тигра, и верить, что он будет счастливее, чем предыдущий.

Глава 4. Хорошая работа — девиц щупать

Виталий Эйхман проснулся, открыл глаза… На календаре стояло пятое января две тысячи двадцать второго года. Наконец трудный и нелёгкий две тысячи двадцать первый год быка сменился очередным тяжёлым годом тигра… По всей квартире пахло хвоей и блинчиками. Это жена на кухне пекла блины. В холодильнике стояли прокисшие салаты. На сегодня к обеду они пригласили детей, внуков, позвали соседей. Надо было это всё съесть, пока продукты окончательно не испортились и не провоняли всю квартиру. Перед употреблением салаты «подновили», то есть добавили свежий чеснок, укроп, сбрызнули лимонным соком… Конечно, на вкус салаты были уже дерьмо, но есть ещё было можно. Жена Виталика, увидев, что он проснулся, стала прямо из кухни громко рассказывать ему, что ей приснилась.

— Знаешь, Виталий, говорят, что со вторника на среду все сны вещие, а мне сегодня такой страшный сон приснился! Как будто я засовываю палец в рот — а там нет ни одного зуба!

— Любовь моя, ты, наверное, не туда палец засунула, — отшутился Виталий.

Он встал с кровати совершено голый. Взглядом поискал трусы. Трусов нигде не было. Да, это был знак свыше. Как говорят в народе: «В чём Новый год встретишь, в том и будешь ходить весь год». Вот Виталий Эйхман (а это был он) и будет теперь весь год жить, как в раю, — босым и голым… Жена почему-то у него была одетая.

Да, вот и закончился коронавирусный две тысячи двадцать первый год… как будто он был только вчера. Перед Новым годом по телевизору объявили, что поставили в Кремле «Ёлку желаний», и сам Путин в образе деда Мороза будет выполнять просьбы тех, кто привился от коронавируса. Виталий вместе с женой тут же сбегали в ближайшую больницу, быстренько привились и отправили свои желания по электронной почте в Кремль.

Первое — на двоих мешок денег (так, на всякий случай), второе, — квартиру детям, третье — похудеть к Восьмому марта… и ещё они купили билет «Выиграй миллиард»…

(Виталий тайно от жены отправил фотографию обнажённой девицы). А что жена пожелала тайно от него, я не буду писать. Вдруг Виталик случайно прочитает книгу.

Не сбылось у них ни первое желание, ни второе, ни третье. Да, никудышный из Владимира Владимировича Путина Дед Мороз вышел. Ни одного желания не исполнил. А Виталик с супругой такие надежды возлагали на президента, так верили ему.

Тсс!.. Только никому ни слова!.. Тайное желание супруги Виталика исполнилось… Какое? Это её личное, девичье, я не имею право раскрывать такие тайны… Вы спрашиваете меня, товарищи читатели, кто такой Виталий? — это талантливый актёр массовых сцен, профессиональный массажист, народный целитель и знакомый писателя. Ему ещё предстоит сыграть важную роль в расследовании нашумевшего дела о маньяке, потому я так подробно о нём и рассказываю. Зовут его Виталий Эйхман. Все остальные сведения о нём ФСБ засекретил.

Писатель и Виталий Эйхман встретились в кафе «Зингер», что на Невском проспекте… Вы знаете, господа, — это неплохое заведение. Кафе «Зингер», как два аромата в одном флаконе… воплощает в себе и традиции утончённой европейской элегантности, и радушного русского гостеприимства. Коллеги-актёры посидели за столиком у окна с видом на Невский проспект… выпили кофе. Обошлось недорого, где-то тысячи по полторы с каждого. Друзья давно не виделись, поэтому разговор был долгий, но интересный.

— Как, Виталий, Новый год прошёл?

— Как всегда… Всю ночь за столом, только мы с женой, на экране телевизора только Путин да Киркоров. Деда Мороза меньше показывали, чем их. Жена подарила мне шампунь и тёплые носки. Я ей сделал подарок… себя любимого… да нет, не на Новый год, а на всю жизнь, много лет назад… Ты знаешь, писатель, я в мире только одному человеку завидую, — это своей жене!

— Дорогая, — говорю я ей, — до чего же тебе с мужем повезло. У меня вот нет такого…

А моя жена ещё та шутница, отвечает мне:

— Что же ты тогда, когда мы с тобой познакомились, растерялся, искал бы мужа вместе со мной… Глядишь, и у тебя бы был сейчас такой же прекрасный муж, как у меня…

Писатель вежливо рассмеялся.

— Ха-ха-ха!

Друзья заказали себе ещё по чашечке чудесного кофе по-турецки, немного помолчали, оглядывая зал кафетерия. Народу было немного, большинство петербуржцев сидели в своих квартирах и продолжали отмечать праздник, то есть доедать всё приготовленное к Новому году.

— Знаешь, коллега, год для меня выдался прекрасный, особенно декабрь, — разговор перехватил писатель. — Я был приглашён в университет моделью-натурщиком на портрет. Познакомился там с талантливыми художниками и замечательными людьми Ольгой Анатольевной Денисенко, Абрамовым Нафтали Нахшуновичем, Ярославом Александровичем и другими «классными» художниками… Знаешь, Виталий, в Российской империи «классный» чин согласно табели о рангах присваивался талантливым художникам, которые заканчивали художественную академию… Кажется, пятнадцатого декабря сижу в художественной студии университета, позирую, то есть изображаю из себя лондонского денди, вдруг в кармане брюк телефон завибрировал… и не умолкает, так вибрирует, что жжёт мне ляжку. Кому это я так понадобился? Наконец объявили перерыв, открываю сообщение.

«Здравствуйте! Я вам звонила два раза, к сожалению, не дозвонилась, посылаю сообщение. Меня зовут Марина Стародубцева, я помогаю готовить концерт Теодора Курентзиса, посвященный Бодлеру. Он будет проходить в Петербурге, в Доме радио тридцатого декабря. У нас есть несколько сцен, где вы могли бы принять участие. Ваша роль… вы старый человек в мрачном образе, в черном наряде, являетесь проводником между миром мёртвых и живых. На сцене сидите в инвалидной коляске среди таких же пожилых и странно одетых людей, в некотором смысле вы сама смерть… Вы все „сумасшедшие старики“, должны смеяться, плакать, сползать со стула, заламывать руки,