Школьные сказки (сборник) - Евгения Хамуляк

– Мы уже послали факсом жалобу в столицу, чтобы разработчики учебников исправили такую грубейшую неточность, которая могла бы нанести непоправимый вред многим людям, – поддержала разговор Вера Павловна. – Держи свой дневник. Ты большой умница, эрудированный и дисциплинированный ученик. Если будешь так держать, много читать и глубоко изучать тему, тебя ждет большое будущее, Славик.

– Еще раз прими извинения. Произошло недоразумение. Твоей вины в том нет.

И вручив дневник, обе учительницы, синхронно развернувшись на каблуках, торжественно вышли из библиотеки, оставив Славика в полнейшем изумлении.

У Славика закружилась голова, перехватило дыхание и защекотало подмышками от догадки, которая вдруг посетила его светлую голову.

Он посмотрел на время, пора было идти ужинать. Да только какой там ужин, когда тут такие дела разворачиваются?!

Судорожно соображая и не теряя драгоценных минут, Славик побежал в самый большой раздел библиотеки, где хранились сказки… Долго-долго там что-то искал и в итоге вышел оттуда с огромной книгой раритетного издания «Былины великорусского народа».

Терпеливо перелистывая страницы, что-то нашептывал себе под нос, пока наконец отчаянно не подпрыгнул на месте, найдя искомое.

А искал он не что иное, как упоминание о каком-нибудь известном ему боге в славянской мифологии. Первым, кто попался, стал известный богатырь Святогор. Ведь БОГатырь – это тоже своего рода бог, не Славь, конечно, но для сравнения и понимания вопроса тоже подойдет. Замечательнее всего было то, что имелись картинки, нарисованные в красивом былинном стиле. Ах, загляденье! Где воочию высился исполинский рост великорусича.

Былина «Илья Муромец и Святогор»:

«…Едет русский могучий Святогор-богатырь;

Святогоров конь да будто лютый зверь,

У богатыря плечи да во косу сажень,

Он и едет во поле, потешается…»

Для прояснения техники и методики вычисления Славик быстро заглянул в энциклопедию и записал для себя средние меры длины того времени, необходимые для установления роста Богатыря Святогора.

Пядь = 17,78 см.

Сажень = 12 пядей = 213,36 см.

Косая сажень = 17 пядей = 302,26 см.

Теперь легко было подсчитать: «Нам сообщают меры длины, что косая сажень равна 302,26 см, это средний размер», – шептал мальчик, вычерчивая линейкой человечка по клеточкам для пущей наглядности.

«У богатыря плечи да во косу сажень…» Получаем, что пядь Святогора равна 100,75333 см (302,26 см / 3 пяди). Округлим до 100,75 см. Рост каждого обычного человека равен десяти индивидуальным пядям. Получается, что рост великорусича: 100,75 см х 10 пядей = 1007,5 см, или 10 метров 7,5 см».

«СВЯТОГОР – принадлежал к расе людей ИСПОЛИНОВ», – закончил читать мальчик и с удовлетворением захлопнул внушительное издание сказок.

Вот те на! Это все объясняло, понимаете теперь?

Вот почему мамочка не видит и не слышит Славика!

Ведь если Святогор такой огромный, а он всего лишь богатырь, тогда что и говорить о Великой Мировой Богине Слави, мамочки Славика?! Должно быть, она невероятно большая… Возможно, даже она высится в космосе.

Теперь понятно, почему во сне он не мог разглядеть ее лица и она предстала перед ним такой большой и теплой, словно огромное, сладкое, нежное облако, душисто пахнущее счастьем.

Славик откинулся на стуле, размышляя.

Представьте себе, вы идете по лесу и ищете грибы, ну, или просто так гуляете по лесу, смотрите в небо и ворон там считаете. В этот момент вы, естественно, не обращаете внимания на всяких муравьишек и букашек, что шуршат у вас под ногами. Жалко, конечно, на них наступать, но не будешь же спасать каждого, перепрыгивая с горки на горку, где, кстати, они тоже могут приютиться. А вот другое дело, если одна козявка раз и заговорила с вами по-человечески. Любой бы встал на месте как вкопанный и постарался разглядеть, кто это с ним разговаривает.

Так и мамочка! Мировая Богиня. Какая она может быть? Необъятная…

Славик резко вскочил со стула, тот аж с грохотом упал на пол от такого порыва, и побежал на улицу. Детский интернат № 2 находился на самой высокой и живописной горе полуострова Крым, окруженный великим и прекрасным Черным морем, в древности называемым просто Русским морем (историю родного края знал каждый детдомовец «от зубов»), уходящим в пылающий бескрайний горизонт. Потрясающий вид из окон давно прельщал различные структуры перенести заведение в более скромное место, а здесь построить пятизвездочный отель класса люкс. Но в последний момент совесть у чиновников просыпалась и побеждала меркантильные позывы, и детдомовцы продолжали просыпаться и засыпать под удивительные, неземной красоты рассветы и закаты вот уже двадцать пять лет.

Славик выскочил на поляну, заканчивающуюся обрывом, откуда открывался самый волнующий вид, где справа и слева высились вечнозеленые пушистые шапки извилистых сосен, покрывающие каменистые горы, а огромная бухта, куда бегали купаться воспитанники детдома все лето, уходила в никуда, соприкасаясь с ярким светилом.

Солнце близилось к горизонту, излучая последние волшебные радужные волны в разные стороны: фиолетовые, алые, зеленые, оранжевые, ослепительно-белые… Тот, кто раз видел это зрелище, признавался, что чувствовал нечто мистическое, сердце трепетало и наполнялось каким-то новым чувством. На чудесное можно было смотреть вечно…

Славик тяжело вздохнул и сдержался от того, чтобы не расплакаться… Ведь кто знал, что видят его собственные глаза сейчас… Может быть, это вовсе не закат, а глаза его мамы, которые каждый день своего сыночка шарят по всему свету, и не видят…

Может быть, все эти горы – вовсе не горы, а ее руки, которыми она трогает Землю в поисках Славика.

И это море – тоже не море, а ее слезы по утраченному чаду.

Славик обязательно должен узнать, как ей рассказать, где он. А еще лучше добраться до нее. Он был уверен, это по силам ему. Если в этом мире возможно такое чудо, как этот прекрасный закат, значит, в нем возможно ВСЕ!

Славик чуть-чуть дал слабину и, поддавшись минутному отчаянию, таки пустил горькую слезу. Вы должны его простить за это, дорогой читатель, ведь надо понять мальчика в этот момент. Во-первых, отъезд Славы, его самого главного и дорогого друга на всем белом свете, был тяжелым ударом. Никто так не понимал его, как она. Порой они даже сами удивлялись, что, не сказав друг друга ни слова, знают, что каждый думает сейчас. Это одиночество отзывалось порывами холодного ветра в его ранимом сердце.

Во-вторых, все эти поиски родителей, конечно же, могли явиться простой мальчишечьей выдумкой, разыгравшейся фантазией брошенного ребенка. И его мама, как говорили злые языки в интернате, вполне могла оказаться рядовой безответственной женщиной, оставившей на произвол судьбы своего нелюбимого сыночка. Об этом было страшнее всего думать. И в-третьих, этот закат, который делал сердце мягким и сентиментальным, на миг пошатнул Славикину нерушимую волю дотянуться до своей мечты.