Трон фараона - Эмилио Сальгари

Женщина обернулась. Оунис задрожал от гнева и схватился за свой меч: в жертве свирепых палачей он узнал несчастную Нефер. Еще миг — и Оунис стоял возле солдат.

— Злодеи! Как вы смеете?! — закричал он.

— Уйди! Тебя тут никто не будет спрашивать о позволении! — грубо засмеялся один из палачей.

— Разве вы не знаете, что эта девушка — царственной крови?

Смотрите!

И Оунис одним движением сорвал с плеча Нефер одежду.

Солдаты увидели на нежном плече вытатуированный знак царственного происхождения и заколебались. Но потом один из них поднял бич и взмахнул над головой Оуниса со словами:

— Уйди! Не мешай! Нам приказано. А на память тебе за то, что ты лезешь, куда не следует — вот…

И бич свистнул в воздухе.

Но быстрый как молния, Оунис отскочил в сторону, вновь налетел — и воин покатился на землю с рассеченным черепом.

Второй воин накинулся на старого жреца с боку, но Оунис отпарировал удар его меча и пронзил его грудь.

Третий и четвертый воины были осторожнее, может быть, опытнее первых: прикрываясь мечами, они разом напали на Оуниса. И ему стоило большого труда выдержать их бурный и вместе с тем осторожный натиск. Но у старика в жилах текла кровь льва, и он бросался на врагов с такой яростью, что через несколько минут против него, пятясь, защищался только один воин: у другого была перерублена правая рука.

Еще немного — и последний палач пал бездыханным.

Опустив меч, по которому еще текла кровь, Оунис подошел к Нефер, хотел сказать что-то.

Но в это мгновение к ним бегом приблизился отряд из тридцати мечников, и командовавший отрядом офицер закричал:

— Оунис! Ты узнан! Сдавайся! Именем фараона!..

Жрец оглянулся вокруг. Ему были отрезаны все пути к спасению. Защищаться было бессмысленно. Да и устал он от вида крови. Он не хотел больше проливать кровь. Ведь это же — рабы, исполнители чужих приказаний…

— Хорошо! Куда вы отведете меня? — спросил он офицера.

— В Мемфис! К скрибам фараона! — отозвался офицер.

— А эта девушка? — Оунис показал на Нефер. — Что будет с ней?

— Что нам за дело до нее? — пожал плечами офицер. — Пусть идет куда хочет!

И они тронулись в путь, к Мемфису. Нефер следовала за ними. По дороге Оунис переговорил с офицером, и тот, не стесняясь, рассказал все, что знал. Впрочем, знал он немного: какой-то молодой человек был на пиршестве у фараона. По-видимому, юноша оскорбил божественного фараона: его связали по окончании пира, и отряд солдат уже исполнил приказ фараона — юношу замуровали живым в одну из пустых гробниц Некрополя.

— А дочь фараона? Нитокрис? Что стало с ней?

— При чем тут царевна! — удивился офицер. — Она веселилась с прислужницами в садах, каталась на раззолоченной барке по Нилу.

— Может быть, она ничего не знает? — высказала догадку Нефер. — Я попытаюсь оповестить ее. Она, кажется, любит Меренра.

— Иди, пытайся. Все равно, все погибло! — покачал головой старый жрец, горько улыбаясь. Он потерял всякую надежду на благополучный исход дела. Между тем отряд дошел до ворот Мемфиса. Здесь, при входе в город, Нефер смешалась с толпой и исчезла.

А час спустя глашатаи проходили по городу из улицы в улицу, созывая народ:

— Всемилостивейший фараон присудил к смертной казни важного государственного злодея, лжеца, обманщика и чародея. Осужденный будет отдан на растерзание голодному льву в здании лабиринта; все верные подданные могут присутствовать при казни. Пусть знает народ, как фараон поступает с преступниками, посягающими на спокойствие государства! — Речь шла, конечно, об Оунисе.

И толпы жителей Мемфиса поторопились занять места для зрителей на арене лабиринта. Сам фараон присутствовал при этом: внешне невозмутимый, но довольный, ликующий в душе. Он занял место с отрядом телохранителей на балконе над ареной, посредине которой стоял, ожидая смерти, вооруженный коротким, но тяжелым мечом Оунис.

Народ глядел на старика. Многие шептались: всем бросилось в глаза сходство «злодея» с покойным великим Тети. Говорят ведь, что Тети вовсе не умер. Может быть, это он? Но тогда…

Рабы-нубийцы приволокли на арену клетку, в которой беспокойно метался огромный голодный лев. Отперли дверку, отскочили, скрылись за решеткой. Лев грянулся телом о дверь клетки, покатился желтым шаром на песок арены, оправился, приник к земле, готовясь ринуться на свою жертву. Но его пламенный взор встретился с устремленным на него спокойным взором человека, и хищник не отважился на прямое нападение: он пополз, как кошка, делая круг, припадая брюхом к песку, тряся гривой, хлеща себя по бокам гибким хвостом.

Старик стоял, спокойно ожидая нападения царя зверей — прямой, походящий на бронзовую статую.

Полуденное солнце сияло прямо над лабиринтом, и жгучие лучи беспощадно жгли голову Оуниса. На небе не было ни облачка.

И вдруг… Что это? Солнце с непостижимой быстротой стало меркнуть, словно угасая…

Лев испуганно приостановился, поднялся на задних лапах, тревожно заревел, подняв взор к небу, как будто оттуда ему грозила опасность. Народ, созерцавший перипетии боя между человеком и львом, заволновался. Среди телохранителей фараона тоже произошло какое-то смятение.

Оунис взглянул на небо, и взор его вспыхнул: да, яркое солнце меркло среди дня. Один край его почернел, и черная серповидная полоска росла, ширилась, захватывая уже четверть диска.

Толпа глухо заволновалась, видя зловещее знамение. Осирис-Ра закрывает божественное лицо свое от верных сынов Египта…

— Мужи Египта! — пронесся на весь лабиринт зычный клик Оуниса. — Мужи Египта! Вы видите: лучезарный бог Ра закрывает свой лик, чтобы не видеть того подлого преступления, которое должно здесь совершиться. Внимайте же, мужи Египта! Знайте: я фараон Тети, которого вы считали погибшим. Да, я Тети! Взгляните в лицо мое!..

— Тети! Воскресший из мертвых! Живой Тети! Честь и хвала великому воителю! — раздалось в ответ из многих уст.

— Убийцы! Хотели убить Тети! — ревела возбужденная толпа.

А солнце меркло. Меркло с поразительной быстротой. И в здании лабиринта поднималась дикая и кровавая сумятица: толпа, хлынув потоком, смыла цепь стражи, окружила со всех сторон ложу, где сидел бледный неподвижный фараон Пепи.

— Спасайте фараона! — кричал кто-то.

— Которого? Кого спасать, Пепи или Тети? — отвечала толпа, окружавшая лабиринт.

Между тем лев, подкравшийся к Оунису, прыгнул на старика. Оунис отскочил в сторону. Быстро, как удар молнии, мелькнул меч в его могучих руках и толпа заревела:

— Сражен! Лев сражен!

Люди соскакивали на арену, где Оунис, держа в руках меч, стоял, попирая ногой обливающееся кровью тело сраженного им льва.