Собаки в разгар лета - Тэру Миямото

— Ты посторонних-то не приводи.

— Так это мой друг.

— Когда это вы успели подружиться?

— Вчера.

— Вчера?

Мать обратилась к Нобуо:

— Мальчик, так ты из «Дарума-я»?

— Нет. Я из «Янаги».

— Будешь с моим дружить, тебя дома ругать будут. Нобуо не знал, что ответить, и растерянно молчал.

— Киити, там у нас кусочек сахару был, угости гостя.

Мальчуган взял с полки большую стеклянную банку, из тех, что стоят в дагасия,[20]и вытащил из нее сахар. Он долго выискивал кусочки побольше, наконец выбрал три примерно одинаковых и угостил Нобуо и сестру.

За стенкой замолчали. Полутемную комнату охватила странная тишина. Дети молча грызли сахар. Где-то прошел паровой катер, и волны от него стали сильно раскачивать лодку.

Даже когда Нобуо вернулся домой, ему все казалось, что его покачивает. Он откинул занавеску и, подперев щеку рукой, смотрел на плавучий дом. Солнце падало как раз на то место, где была комната матери. От горячего речного ветра позванивал фурин[21]в его комнате.

«Воду в парке до вечера отключили…» Он вспомнил, как девочка шарила ковшиком по дну кувшина.

Нобуо спустился до середины лестницы и заглянул в столовую. Матери не было, наверное, она пошла разносить заказы. Отец сидел в кресле, читал книгу о шахматах. Нобуо потихоньку вытащил из холодильника бутылку лимонада и направился к плавучему домику.

Прижав к груди холодную бутылку, он стал спускаться по узкой тропке у Минато-баси и неожиданно вспомнил, как девочка ласково прикасалась к его пальцам, и хотя где-то в пальцах оставалось это приятное чувство, ему вдруг стало грустно и одиноко.

Нобуо повернул назад. Он дошел до середины Сёва-баси и, сам не зная почему, бросил бутылку в воду.

В маленькой деревянной лодке может уместиться только один человек. На ней водружен флаг с названием лодки — черным по красному написано «Ямасита-мару». Хозяин лодки — молчаливый старик, которому можно дать лет за семьдесят, — ловит кольчатых червей. Если зачерпнуть грязь со дна реки, потом промыть ее, то на решете останется несколько червяков.

Если кто-то из рыбаков на мосту машет рукой, то старик медленно гребет к нему. Рыбак бросает в банку или коробку для наживки мелочь и на веревке спускает прямо в руки старику, а тот, вынув деньги, кладет в банку червей.

Нобуо не мог понять, как это в черной грязи на дне живут такие жирные красные червяки. Раньше ему снился сон: он разрезает себе грудь, а там толстый слой грязи и из нее выползает много червяков. Был случай, когда по реке принесло трупик младенца прямо с пуповиной. Именно тогда Нобуо и приснился страшный сон про червяков. Нобуо не нравились ни червяки, ни старик, который вытаскивал их со дна реки.

Солнце еще не встало, но на воде уже переливалась шафранового цвета рябь. Нобуо посмотрел на Досабори-гава. Посередине реки, как всегда, качалась лодка «Ямасита-мару», старик ловил червяков. Наверное, хочет половить, пока прохладно.

Несколько минут Нобуо наблюдал за стариком. Плавучий домик словно утонул в лучах утренней зари. Тут отец перевернулся на другой бок, и Нобуо посмотрел на него, а потом снова перевел взгляд на реку. Старика не было видно. Только лодку покачивало на волнах.

Подперев щеку, Нобуо стал думать, что же произошло, и решил, что что-то случилось.

— Пап, а пап! — Нобуо стал тормошить отца. — Дед с «Ямасита-мару» делся куда-то. Нету его.

— А-а? — Симпэй недовольно открыл один глаз. — Нету его, говоришь?

— Дедушка делся куда-то…

Убедившись, что лодка пуста, Симпэй подскочил.

— Нету, говоришь… Наверное, свалился. Ну и дела. Дед-то свалился, похоже.

По вызову Симпэя приехала полиция. Старика стали искать, но так и не нашли. Тех, кто видел старика, тоже не нашлось, и вечером Нобуо с отцом вызвали в полицейский участок. Полицейский угостил Нобуо сахаром и спросил:

— Ты успокойся и хорошо подумай. Дедушка действительно был на лодке?

— Ну да.

Полицейский, задавая вопросы, угощал Нобуо дешевыми конфетами.

Нобуо честно рассказал о том, что видел: как пришел первый трамвай, солнышка еще не было, он проснулся, потому что захотел в туалет.

— Ну, хорошо, хорошо. А теперь главное. Дедушка, что ли, упал? Или сам в воду кинулся?

— Я не знаю.

Настроение полицейского явно испортилось, и он нервно стал постукивать карандашом по столу.

— Да не может быть, чтобы ты не знал. Ты меня расстраиваешь. Вспомни хорошенько…

Но по-настоящему расстроенным был Нобуо. Он исподлобья посмотрел на полицейского:

— Я не видел и потому не знаю.

— Так ты же видел, как он червяков ловит! К тому же отца разбудил, потому что дедушка куда-то делся. Как же ты не видел, как он в воду падает?

— Так он же как раз в это время случайно на другое посмотрел, — сердито вмешался Симпэй.

— Я с вашим сыном разговариваю. Мы даже не можем установить, где этот дед жил.

— Так и узнавайте. Раз мой сын говорит, что не видел, значит, так оно и есть.

Нобуо неожиданно вставил:

— Наверное, этого дедушку съели.

— Что?

— Наверное, его карп-оборотень съел. Только тогда полицейский отпустил их домой. Пока отец вел его за руку, Нобуо повторял, словно одержимый:

— Дедушку карп съел. Правда. Я видел сам.

— Ну да, ну да. Он слишком много червяков ловил, вот его самого рыба и съела, — поддакнул ему отец.

В эту ночь С ада ко легла спать, прижав мальчика к себе. Ей было нестерпимо жалко сына, который, словно сумасшедший, повторял одно и то же про огромного карпа.

Тело старика так и не нашли.

— До чего беспокойный ребенок! Когда ешь, не смотри по сторонам! — Садако неожиданно стукнула Нобуо, который то и дело посматривал на другой берег.

Закат, словно красная ржавчина, медленно полз по реке, постепенно темнея. Когда по окрестностям разносится запах ужина, брат с сестрой из плавучего домика выходят поиграть на улицу. Их можно увидеть из дома Нобуо. В сумерках было видно, как Киити и Гинко играли во что-то, присев на корточки. И даже когда становилось темно, их фигурки все еще мелькали.

И свет в комнате их матери, который то гас, то снова разгорался, казался таким непрочным и слабым, словно голубизна мелкой ряби на воде. Совершенно непонятная сила влекла душу Нобуо в этот плавучий домик и к этим детям. Но это было совсем не то чувство, что испытывал Нобуо к своему веселому светлому дому.