Зимняя война - Влад Тарханов

более чем кстати. Они практически не вязли в снегу, им эта импровизированная дорога что шоссе, так что разгром оказался полнейшим. Очень удачно отряд Отдельнова прорвался к Хаукиперя, разгромив штаб финской группы, а полковник Сииласвуо попал в плен, раненый разорвавшейся миной.

Виктория! Поле боя осталось за нами.

Глава двадцатая

Вот и проблемы нарисовались

На подступах к Суомуссалми.

14 декабря 1939 года

– Мария Львовна, я ждал вас, спасибо, что пришли. – Была почти ночь, и я не был уверен, что ординарца эта строгая волевая женщина не послала куда подальше.

– Добрый вечер, товарищ комбриг.

– Мы не в боевой обстановке, Алексей Иванович.

– Мне сказали, что вам плохо. На что жалуетесь? – так и не понял, я все еще товарищ комбриг или уже Алексей Иванович? Кремень, а не женщина!

– На вас, Мария Львовна, почему вы скрыли, что перед тем, как попасть к Мелигуеву (начальнику подвижного госпиталя 44-й дивизии) вы трудились в институте экспериментальной медицины?

– Вы это серьезно? Или мне уже можно уйти?

– Да вот, сердце, стучит и колотит, кажется, даже с перебоями, кажется, это вы называете «тахикардия».

– Раздевайтесь, мне надо вас осмотреть. – И молодой доктор вытащил трубочку для прослушивания сердца и легких. Надо бы фонендоскоп изобрести, что ли. И не спросишь, совсем раздеваться или чуть-чуть, женщины ЭТОГО времени таких шуток не понимают, можно и в зубы получить.

Она простучала меня, прослушала, заставила лечь, повернуться на бок, все это происходило в полнейшей тишине, понимая, как ей неудобно меня прослушивать я старался производить как можно меньше шума.

– Тоны глуховаты, вам сердечко поберечь надо, Алексей Иванович, (!!!!! – я внутри немножко ликовал). Я дам Мише капли, будете пить по 30 капель три раза в день.

– И что вы мне даете? А вдруг какой яд? – иронично выгнутая бровь в ответ, нет, все-таки соизволила.

– Это спиртовая настойка корня валерианы, как раз успокоит нервы, и тахикардия должна уйти, вам полежать надо, отдохнуть, ребра не болят?

– Ай! – невольно вырвалось из меня, когда женская, но жесткая рука молодого врача (ну не могу я называть ее врачихой! Не могу!) прошлась по ребрам.

– И еще, не радуйтесь, что настойка спиртовая. Вам бы от алкоголя надо воздержаться. Сердечку опять же легче будет…

– Спасибо, Мария Львовна, а вы можете оказать мне еще одну услугу?

– Какую? – она смотрит на меня строго, как на расшалившегося паренька. Ну да, интим не предлагать! Ага! Сейчас будет тебе… разрыв шаблонов… Но надо… надо… сколько жизней спасти, может быть, получится…

– Вы знаете доктора Ермольеву[58], она ведь в вашем же институте работала?

– Зинаиду Виссарионовну? Так из-за конфликта с нею я и ушла из института. Жесткая женщина, принципиальная слишком и обидчивая до невозможности, а я ее плесень неуважительно назвала, огребла по самое… бросила все в запале, а теперь да, жалею, только…

И она замолчала, смущенная и даже умудрилась немного покраснеть. Вот они, докторицы, видом раненого голого мужика не испугать, а упоминанием о конфликте можно смутить и еще как!

– Я попрошу ВАС написать Зинаиде Виссарионовне, письмо покаянное сочинить можете? Эта плесень – важнейшее исследование, поверьте мне. И еще, укажите в письме, что особое внимание стоит уделить плесени, которая образуется на среднеазиатской дыне.

– Извините, Алексей Иванович… я шокирована, ваши познания в медицине, откуда? И это, про плесень???

– А это военная тайна, Мария Львовна, и не смотрите на меня так, я ведь не шучу, но краешек этой тайны я вам приоткрою, в Британии и САСШ над этой плесенью работает доктор Флеминг[59], и он с коллегами стоит на краю большого прорыва в медицине.

Да, шокировать я умею, это мне и в ТОЙ жизни давалось довольно просто.

– Вот только теперь мне придется на вас жениться, Мария Львовна, поскольку вы вроде как секретоносителем стали, и за вами нужен неусыпный пригляд. И днем, и ночью…

И как сердце колотится от одного женского поцелуя, вот что с человеком делает отсутствие сексуального опыта и гормональная буря в организме! Ага! Я, между прочим, медицинскую энциклопедию знаю назубок!

А тахикардия – это не был разводняк, меня действительно прихватило. И все после разговора с комбригом Зеленцовым, командиром той самой 163-ей стрелковой, которую мы только что вытащили из котла.

Глава двадцать первая

Война нервов

Суомуссалми. 14 декабря 1939 года

Отчего я разнервничался? Сначала был разговор с комкором Духановым. Командующий 9-й армии принял вроде бы правильное решение: объединить наши 163-ю и 44-ю дивизию в Особый корпус, которому придавался танковый батальон и два артиллерийских полка. Вот только командиром Особого корпуса Духанов назначил комбрига Зеленцова, который должен был оставаться и командиром своей дивизии. Вы слышали про то, что у победы сто отцов и только поражение – круглая сирота? Так это как раз про эту ситуацию. К вечеру 14-го остатки отряда Сииласвуо были разбиты. Это те самые две пулеметные роты, которые перекрыли снабжение и продвижение 163-ей по льду уже замерзшего озера. Лыжники Миши Плюхина совершили глубокий обход позиций врага, а обстрел артиллерии, которая при помощи корректировщиков гасила пулеметные гнезда, был для противника невыносим. Когда вперед пошла пехота при поддержке танков, враг начал отступление, попал под огонь лыжников, имевших при себе три станковых пулемета. Этого хватило. Ладно, оботремся… а вот после разговора с Зеленцовым меня охватила такая злость, что хотелось рвать и метать, как говорила героиня одного очень старого фильма.

Свеженазначенный командир Особого корпуса потребовал начать немедленное наступление на Оулу. В принципе, решение правильное, нечего тут, в Суомуссалми прохлаждаться. Но! При этом я должен был передать весь танковый батальон и почти всю артиллерию, кроме двух батарей сорокапяток ему, в 163-ю дивизию, передать для усиления батальон лыжников, а самому наступать голым и босым, даже не дожидаясь подхода, приданного корпусу танкового батальона и артиллерии. Быстро! Вперед! К победе! Броня крепка и танки наши быстры! Я, конечно, возражал, считал, что слаженный механизм моей дивизии не надо растаскивать по кускам. Да, насчет слаженности я несколько преувеличивал, были в этом деле вопросы, были, НО! Моя дивизия не была соединением, скроенным второпях. И понятно, что Зеленцов хотел реабилитироваться от позорного окружения, ударить мощным кулаком, но почему за мой счет, и почему надо было наступать на те же грабли? Только потому, что командование 9-й армии требовало немедленных успехов? Тем более, что мой пассаж о необходимости создания саперно-штурмовых групп комбриг Зеленцов даже и не заметил. И так прорвемся!