Не отрекайся от любви - Мередит Дьюран

– Я не могу возражать, ведь вы лучше знаете, что чувствуете, – серьезно сказал он. – Если я кажусь вам незнакомцем, значит, так и есть.

Эмма сжала кулаки, отвлекаясь на боль от впившихся в кожу ногтей, потом поднесла руки к губам.

– Разве вы не могли облегчить ситуацию? Не могли сказать: «Эмма, вы меня знаете, я вместе с вами, и то, что сделал, я сделал только для того, чтобы спасти вам жизнь»?

Его вздох можно было принять просто за дыхание.

– Потому что это вы уже знаете. Вы подразумеваете нечто другое, когда говорите, что я для вас незнакомец.

Эмма уронила руки.

– И что же я подразумеваю? О чем еще я могла думать, когда вы так себя ведете?.

Смех Джулиана был холодным и страшным.

– Вы действительно хотите, чтобы я читал в вашей душе? Хотите, чтобы я объяснил, почему вас ужаснуло, что я вел переговоры с теми сипаями? Почему вам было бы легче, если бы я убил их, чем увидеть, что я отдал им вашу косу? – Пауза была беспощадно точна. – Или вы хотите, чтобы я задавался вопросом, переменилось ли бы ваше мнение, если бы мы говорили об убийстве белых?

Эмма ударила ладонью по камню.

– Нет! Это неправда.

– Тогда не заставляйте меня предполагать. Скажите сами.

Воздух вырвался из ее легких, похоже, она на целую вечность задержала дыхание.

– Я не знаю, как вас понять! То вы тот человек, с которым я познакомилась в саду Эвершамов, а в следующий миг вы абсолютно другой!

– Ясно, – помолчав, сказал Джулиан. – Если вы решили что-то понять во мне, то предстоящие дни будут для вас нелегкими. Я не только английский аристократ, Эмма. Я родился в этой стране и много лет знал только два слова по-английски: свое имя и фамилию. – Его слова, набирая скорость, звучали все резче. – И должен сказать, если вы думаете, будто я изменился к худшему, сбился с пути, то вы очень ошибаетесь. Человек, которого вы встретили в Дели, тот, кого, по вашему мнению, вы знаете… этот маркиз Холденсмур – это только роль. Он тот, кем я был вынужден стать. – Его голос смягчился. – Конечно, я сделал то, что сделал, для того чтобы спасти вам жизнь. Думаете, я горел желанием отрезать вам волосы? Но сипаи хотели надругаться над вами. Я мог схватиться с ними, чтобы предотвратить это. Я думал об этом. Но шансы были неравны. Вероятно, они убили бы вас. Возможно, изнасиловали бы. Но вы должны понять, что они хотели сделать с вами то, что англичане делали с ними. Эмма, эта земля была раздавлена англичанами. Богатство разграблено, честь растоптана. Здесь вы имеете дело не со злодеями из бульварных романов. Вы имеете дело с людьми, у которых отняли независимость, попрали чувство собственного достоинства. И именно из-за этого поднялся мятеж, а вовсе не из-за того, жиром какого животного смазывать пули, или прочей чепухи. Это неизбежный результат всего, что британцы сделали в Индии.

Потрясенная, она сумела выхватить из его слов только одну связную мысль.

– Вы хотите, чтобы они победили!

Джулиан вздохнул:

– Эмма, мои желания не имеют никакого отношения к кровопролитию. А что касается восстания, одним Дели дело не ограничится… Но я не думаю, что оно будет успешным. У местного народа просто нет ресурсов – ни организационных, ни материальных, – чтобы нанести поражение британцам.

Британцы! Будто он не британец. Боже, как же она глупа! Он почти это сказал! Насколько она помнила, и Маркус так говорил.

Эмма облизнула губы, пытаясь обрести голос.

– Тогда вы индиец. Вы не считаете себя англичанином. Вы индиец.

– Какие удобные ярлыки. – Тон Джулиана был сухим, как выжженная солнцем трава. – Если вам от этого легче, пожалуйста.

Эмма всматривалась в темноту. Его слова были такими горькими, что, казалось, воздух сгустился. И все же она ощущала сейчас не горе, а глубокую печаль. Есть вещи похуже одиночества, теперь она это видела, как есть и странная разновидность близости.

– Я обманула ваши ожидания. Или… разочаровала. Вы думаете, что я такая же ограниченная дурочка, как и остальные англичанки здесь.

В тишине пустынной ночи Эмма услышала его вздох.

– Нет, – прошептал Джулиан. – Это не так. Выходите от туда, милая.

Ослабев от облегчения, Эмма уступила. Он вытянул ее на открытую площадку, усадил к себе на колени. И в этой дикой темноте, в сердце пустыни, она горевала о них обоих, о каждом человеке, на долю которого выпали испытания, которому предстоит справиться с переменами, вызванными временем. В этом несчастном мире так мало радости, так мало определенности. Но человечество продолжается, и оно продолжает надеяться. Неодолимое стремление выжить толкает его вперед, как Сизифа на гору.

Прошло немало минут, прежде чем она очень тихо спросила:

– Когда цена нашего выживания станет слишком высокой?

– Не надо задаваться этим вопросом, пока вы не решили умереть, – проговорил Джулиан, почти касаясь губами ее волос.

Эмма уткнулась ему в плечо. Его пальцы легли ей на затылок. Она на секунду ошибочно приняла этот жест за желание успокоить. Потом Джулиан сильнее притянул ее к себе, и она поняла, что это совсем другое. Собственнический инстинкт? Это было самое близкое название, которое она могла подобрать. Его прикосновение говорило, что он имеет право это делать: прижимать ее к себе, даже если она хочет уйти.

Но она не хотела противиться этому. Это действительно было дивно. Его руки творили чудеса, казалось, они баюкали ее жизнь. Эмму успокаивала их уверенность, которая передавалась и ей.

Ошеломленная этой мыслью, она взяла ладонь Джулиана, пытаясь рассмотреть его мозолистую кожу, изящные длинные пальцы. Провела по слабой бороздке, которую он назвал линией жизни. Джулиан резко дернулся, его пальцы сомкнулись вокруг ее руки.

Эмма подняла на него глаза. В темноте она чувствовала его присутствие кожей: жар, вибрация и сдержанная сила. Она видела, как долго живущие в Индии англичане смотрели на Джулиана в Дели, когда он появлялся в их гостиных, как их манеры колебались между лестью и презрением. Должно быть, ему было трудно сдерживаться рядом с такими людьми, особенно если он мог… легко сокрушить их.

Джулиан опустил голову – так близко, что она чувствовала его хриплое дыхание у своих губ.

– Эмма, вы можете доверить мне свою жизнь. Но я вам не брат, в этом отношении вы не можете мне доверять.

– У меня нет брата, – мягко сказала она. – А теперь, ни отца, ни матери. Если я доверяю вам свою жизнь, я доверю вам все, что у меня есть.

Что-то изменилось в нем, внезапная тишина, резкая приостановка дыхания.

– Глупенькая.

Он поднес ее руку к своему лицу, к покрытой щетиной щеке. Захваченная каким-то новым ощущением, Эмма едва замечала, как волосы Джулиана задевают ее подбородок. Потом его губы коснулись изгиба ее шеи.