Евангелие от Соловьева. Первая книга - Владимир Рудольфович Соловьев

Если информация о ваших, ну, скажем так, довольно неожиданных перемещениях и встречах окажется интересной для национальной безопасности России, то, вполне возможно, у Владимира Владимировича и будут непосредственно к вам вопросы.

И давайте договоримся сразу, не надо театрального надрыва и поз. Будь вы хоть наместником Бога на Земле... Президент России — это величина, и от него зависят судьбы наших с вами сограждан.

Волошин говорил спокойно, и я поймал себя на мысли, что он мне даже чем-то симпатичен. Наверное, таким и должен быть серый кардинал. В первую очередь функциональным. Категории «хорошо — плохо», «добро — зло», «нравится — не нравится» для него не существуют. Хозяином поставлена задача, и ее надо решить. Наиболее технологично и по возможности быстро. Если для этого надо поцеловать или укусить, то действие будет осуществлено. Он лишь идеальный исполнитель. И мысли насчет моей скромной личности были отработкой одного из возможных вариантов получения желаемого результата. Ему бы еще побороть физиологические потребности организма — и будет Голем-Франкенштейн на зависть средневековым умельцам.

— Ну что же, Александр Стальевич, тогда давайте вернемся к исходным позициям. Что вам угодно?

— Хотелось бы понять природу ваших отношений с Папой Римским, Биллом Гейтсом и Даниилом Давидом.

Я впервые услышал фамилию Даниила, хотя мог бы и догадаться — ведь он должен быть из дома Давидова.

— Прошу. С Папой — отношения строго официальные, с Биллом — братские, с Даниилом — апостольские.

Волошин задумался и повторил манипуляции, начиная с позы застывшего тушканчика, пройдя через сдергивание очков и заканчивая растиранием лица. Правильного ответа пока не было. Через несколько мгновений забрезжила догадка. На его лице промелькнуло подобие улыбки.

— Разрешите уточнить, с Папой — отношения официальные инспекторские?

— Браво, Александр Стальевич! Горжусь вами!

Волошин ответить не успел. Дверь в кабинет распахнулась.

Решительно вошел президент. Невысокого роста, спортивного сложения, совсем не президентской внешности, с какой-то мальчишеской, чуть кособокой походкой. Он не произвел на меня впечатления вершителя судеб.

Охрана осталась в коридоре, и в кабинете мы были втроем.

Президент подошел ко мне и протянул руку. Я встал. Оказалось, он ростом пониже меня.

— Здравствуйте, Владимир Рудольфович.

— Добрый день, Владимир Владимирович. Рукопожатие плотное, но не сильное. Президент

посмотрел мне в глаза, будто пытался определить, смогу ли я выдержать его взгляд. Я не понял, в чем проблема. Взгляд как взгляд, только глаза прозрачного голубого цвета. А мой взгляд потяжелее будет. Все-таки это я, а не он на стрелы начала 90-х в Москве ездил со всякими типами тереть. Не всегда я был журналистом, что уж тут поделать...

Наигравшись в гляделки, президент перешел к делу.

— Владимир Рудольфович, вы уверены, что господин Давид — Бог?

— Да.

— Вы понимаете абсурдность такого утверждения?

— Я не рассматриваю это с таких позиций.

— Незадолго до вас от меня вышел Патриарх. Он был против нашей встречи, считая вас в лучшем случае блаженным, а в худшем — проходимцем.

— Ну что же, по крайней мере он не причислил меня к антихристовому воинству, что внушает оптимизм.

— Я ставил этот вопрос. По мнению Патриарха, в силу вашего семитского происхождения и атеистического мироощущения вы не подходите на роль антиапостола. Антихрист со своей свитой должны прийти из лона Церкви, если верить святым старцам.

Вот бы Патриарха познакомить с Енохом, деды бы схлестнулись не на шутку. Только боюсь, выстоять у нашего попа шансов ноль. Языками в нужном объеме не владеет, да и в Ветхом Завете про него нет ни строчки, а про таксиста — главы. Почему-то я испытал радость за своего грозного обличителя.

— Исходя из этого позвольте спросить, не слишком ли велика честь для самозванца — встреча с президентом?

— Не слишком. Я читал донесения нашего агента в Ватикане о вашей встрече и пришел к выводу, что либо он выжил из ума, либо — есть многое на свете, друг Горацио...

— Впечатляет. Я думал, вам ближе немецкая классика.

— Я помню этого агента еще по совместной работе — крепкий профессионал, а вот с Патриархом не служил. — Президент улыбнулся, и в его глазах блеснула чертовщинка. — Так что, коллега, хорошо было бы просчитать все варианты...

— Разумно, хотя и краткосрочно. Второе пришествие автоматически снимает вопрос о проведении любых выборов, в том числе и президентских.

— Видите ли, Владимир Рудольфович, наше общее советское прошлое убедило меня в том, что переходные периоды имеют тенденцию затягиваться.

— Согласен, особенно если принять концепцию перманентного пришествия антихриста, которое вместо положенных трех с половиной лет уже длится почти век. Позволю себе задать вопрос, чем могу помочь я?

— У меня пока нет ответа. Знаете, я ведь не могу выйти в прямой эфир и сказать народу, что в связи с концом света пенсии и зарплаты выплачиваться не будут и что поэтому же не надо решать проблемы отопления и прочей бытовухи. Да и не удивить этим наше население — то, как живут многие, заставит их радоваться Страшному суду как концу мучений.

— У меня нет ответа на эти вопросы.

Понимаю. Но у господина Давида должны быть. Если он посчитает нужным, он вам даст на них ответ. — У президента опять проскочило что-то наподобие улыбки, — Но есть еще тонкость... Насколько я помню, одна из задач апостолов — судить народы. Это тонкий момент, критерии оценок разнятся, да и важен вопрос очереди. Так сказать, что лучше, пораньше или попозже, начнем с почивших или с того, кто и нынче здравствует... Да и география... В каких условиях участникам ожидать своего череда? Представьте себе толпы скелетов, марширующих в направлении сборного пункта. Страшный суд Страшным судом, а беспорядков будет столько, что и в жутком сне не привидится...

— Владимир Владимирович, так вы хотите стать апостолом?

Президент тяжело вздохнул. Я продолжил:

— Боюсь, что это не совсем в моей компетенции, все-таки мы имеем дело не с демократией, и тонкие заходы не работают. Я не очень могу представить сложноподчиненную бюрократическую структуру, осуществляющую предварительное рассмотрение дел всех сущих на Земле. Если принять вашу логику, то ближайшие пару сотен лет государственные аппараты Вселенной только и будут заниматься тем, что готовить дела. Я как-то себе не очень представляю Даниила, утверждающим бюрократические формы отчетности. Думаю, если бы задача формулировалась так, то апостольское звание доставалось бы победившему на выборах вместе с прочими атрибутами президентской власти. Однако все обстоит совсем иначе. Надо быть призванным Даниилом на служение. И если это случится, то я буду счастлив назвать вас братом. Но если вы не призваны, то апостолом уж никак не стать.