Приквел - Евгения Пастернак

– У нас есть план постройки временного лагеря, – по усталому тону Фрица было понятно, что он эту простую мысль повторяет не в первый раз. – И график постройки постоянного поселения…

– Так зачем временный, если можно сразу постоянный? – не выдержал кто-то.

Снова поднялся такой гомон, что Яна могла разобрать только обрывки фраз. Но и из них стало понятно, что все, кроме капитана, хотят строить город под землей. Яна заметила, что Мари наклонилась к уху Фрица и что-то ему втолковывает.

Яна подобралась поближе.

– …отдельные комнаты… – говорила Мари. – Хоть на каждого человека… Или на каждую семью… Сейсмическая активность нулевая… сплошная тектоническая плита…

Фриц кивал и старался хмуриться. А потом поднял руку.

На сей раз все что-то почувствовали и замолчали без окрика Мари.

– Ладно, – пробормотал Фриц совсем не по уставу, – но мне нужны специалисты…

Какие именно специалисты, никто не услышал. Женщины завизжали, а мужчины бросились к Фрицу и принялись исполнять древний дикарский ритуал – подбрасывать капитана к потолку.

Впрочем, потолок тут был низкий, так что эту церемонию пришлось быстро закончить.

* * *

Яна лежала на полу в пещере и слушала, как за стеной ругаются Мари и Фриц. Что именно они говорят, она не слышала, но возмущенные интонации Фрица просачивались даже через стены.

Потом за стеной стало тихо. У Яны заныло сердце.

Она перебирала свои сны, те, которые прожила, лежа в анабиозе. Первый – про школу – помнился совсем смутно, а вот второй, где они все думали, что они внутри игрушки, периодически всплывал в сознании. Всплывал на уровне тоски, потому что даже там, во сне, Яна была одинока.

Странно, что о жизни на Земле Яна почти ничего не могла вспомнить – сны затмевали собой все.

Варя объяснила, что это нормально. И даже немножко специально, чтобы не так грызла ностальгия. А Яне хотелось бы вспомнить, чтобы понять, любила ли она кого-нибудь на Земле. Или решила сбежать именно потому, что никого не любила? Или улетела потому, что хотела быть рядом с Фрицем? И эта ее тайная любовь вылезла в проверочных снах?

Но если Яна проснулась, значит, ничего криминального в этой любви нет. Было бы – осталась бы в капсуле до того момента, когда корабль, совершив обратное путешествие, прибыл бы на Землю. Яна проснулась бы только на родной планете.

За стеной опять заговорили, но уже гораздо спокойнее. Яна улыбнулась. В конце концов, главное, чтобы Фрицу было хорошо!

– Да уже давно все идет не по плану! – вдруг закричала Мари.

Это было так неожиданно, что Яна вскочила и высунулась из своего закутка.

Из соседней комнаты (а на самом деле небольшой пещерки) выскочила Мари.

– Скажи ему! – потребовала она.

– Что? – испугалась Яна.

– Скажи ему, что сейчас ставить запланированный завод на поверхности – это глупость.

– Это безопасность! – ответил Фриц.

– В чем безопасность? – возмутилась Мари. – Ты опять людей погонишь наверх? Строить завод для города, которого не будет?

– Город будет, – уперся Фриц, – это временное жилище, по плану к прилету основного корабля мы должны поставить город на поверхности и обеспечить его водой и кислородом! Эту программу готовили тридцать лет, лучшие умы Земли все продумали и просчитали.

– Фриц, – сказала Мари, – лучший ум этой Земли сейчас ты, и никто, кроме тебя, не знает, что тут и как устроено. Они, там, на той Земле, не могли предусмотреть всего! А ты – здесь и сейчас – можешь!

– Я не могу взять на себя такую ответственность, – возразил Фриц.

– Я могу! – легко согласилась Мари. – Потом вали все на меня. Я справлюсь.

Фриц замотал головой, как упрямый осел, а Мари захохотала так заразительно, что к ней присоединилась и Яна.

Не смеялся только Фриц. Дождавшись, пока Мари с Яной дохохочут, он произнес с непривычной для него жесткостью:

– Кислород для жилых помещений мы можем добывать только на поверхности. Сжижать из атмосферы. Это раз. Регенераторов воздуха, которыми мы пользуемся сейчас, хватит на три месяца. Потом катализаторы потеряют эффективность. Поэтому через три месяца нам нужен постоянный – и безопасный! – источник кислорода. Это два. Других вариантов я не вижу. Это три!

Мари и Яна смотрели на Фрица, приоткрыв рты от изумления. В последний раз они видели его таким решительным, когда он останавливал безумную атаку Ли. Не дождавшись возражений, Фриц развернулся и двинулся в сторону шлюза.

– Ты видала? – спросила Мари.

И в ее голосе звучала не обида, а гордость.

Дневник Яны

45-й день.

Я начала называть свою пещерку домом. Ничего странного – эта комнатка станет мне домом на несколько лет. Пока не прилетит основная экспедиция и не замутит тут нормальную стройку и нормальный город. Но все равно, удивительно, как быстро я привыкла к новому помещению.

Зелень в земном грунте мне не нравится, не растет, хотя я экспериментирую со всеми возможными минеральными добавками. Исследую местный грунт, он мне нравится еще меньше. Но у него есть интересная особенность – он будто нетвердый камень. Будто кристалл с мягкой решеткой, форму держит, но колеблется.

* * *

Яна устроилась поудобнее, оценила свое состояние – за время пребывания здесь это вошло в привычку. Жестко контролировать себя. При малейших признаках внутреннего дискомфорта – к психологу Варе.

Дискомфорт точно был. От тишины. Чтоб издать звук, она провела рукой по стене. Тихо, сама себе сказала: «Ку-ку!»

Паника отступила. Яна приложила ладонь к стене. Там, за стенкой, спали Фриц и Мари.

Стена мгновенно нагрелась от руки.

«Надо же, какой теплый камень», – подумала Яна. Она внимательно посмотрела на стену. Камень был серый, похожий на наш гранит, весь в прожилочках.

«Как будто местный грунт, только камень, – подумала Яна. – А прожилочки – это та самая кристаллическая решетка. Только здесь она твердая».

Яна прислонилась к стене лбом. Удивительно, но от стены веяло теплом.

Яне стало очень хорошо и уютно. Почему-то в этот момент она забыла о том, что до родной планеты через «кротовую дыру» год и семь месяцев лёту. Вернее, год с гаком до дыры, потом мгновенный перенос, а потом пять месяцев – до Земли.

У Яны возникло странное чувство, будто она всегда здесь была. Будто она дома.

Даже узор на потолке напоминал яблоню. Эту яблоню Яна откуда-то помнила, очень смутно. Из детства, наверное? Что-то родное сквозило в этих тоненьких веточках.

Яна замерла, чтобы не расплескать это счастье.