Арктическое вторжение - Сергей Донской

Еженедельник «Военно-промышленный курьер», 2009 год

Вызванный на встречу с президентом, Грин мысленно похвалил себя, что удержался от купания в бассейне, предпочтя побездельничать в зимнем саду. Расположенный между «Дачей-1», где проживал президент, и «Дачей-2», предоставленной в полное распоряжение премьер-министра, сад служил чем-то вроде перехода между зданиями. Третья дача, отведенная гостям, уже пустовала. Получив от Астафьева советы, предложения и ненавязчивые инструкции, президент Южной Осетии покинул резиденцию, оставив после себя запах хорошего коньяка и не слишком изысканного одеколона.

Этот смешанный запах Грин почувствовал, поднимаясь на второй этаж в сопровождении двух молчаливых телохранителей. Кряжистые, чтобы не очень возвышаться над Астафьевым, они обладали легкой поступью и скупыми движениями мастеров восточных единоборств. На позднего гостя оба смотрели без всякого выражения, словно вышколенные псы, которым было сказано «спокойно, свой». Стоило прозвучать другой команде, и от Грина только клочки полетели бы. Во всяком случае, так показалось бы со стороны, но посторонних в здании не было.

– Ждать здесь, – услышал Грин, покосился на коренастого охранника и, решив обойтись без комментариев, переступил порог просторного кабинета.

Здесь его оставили одного. Грин осмотрелся. На его взгляд, в кабинете было слишком много полированного дерева и маловато книг, среди которых взгляд выхватил корешки с фамилиями Чехова, Толстого, Пелевина, Аксенова и Мураками. Читал же Астафьев в настоящий момент мемуары Успенского под названием «Тайный советник вождя» с закладкой на четырнадцатой странице. Приоткрыв книгу, Грин осторожно положил ее на стол и взглянул на монитор включенного компьютера. Там застыла страничка сайта «Одноклассники.ru». В дальнем углу Грин заметил тумбу с проигрывателем и стопкой виниловых пластинок. На конверте верхней было написано «Led Zeppelin», и Грин мысленно помолился о том, чтобы аудиенция прошла без музыкального сопровождения.

Появление Астафьева не застало его врасплох, однако, желая сделать приятное всемогущему шефу, он притворился, будто бы не услышал крадущихся шагов, вздрогнул и резко обернулся.

– Добрый вечер, Глеб Георгиевич, – произнес Астафьев, хмурясь, чтобы скрыть довольную усмешку. – Нравится?

– Добрый вечер, Анатолий Дмитриевич, – почтительно поздоровался Грин. – Отличный кабинет.

– Я про это, – астафьевский палец указал на проигрыватель с пластинками. – Любите музыку?

Одетый по-домашнему, в потертые джинсы, серый пуловер и белую рубашку в тонкую полоску, он смотрелся не так респектабельно, как обычно, казался меньше ростом, выглядел подвижным и щуплым, словно подросток. Вот только горделиво вскинутая голова его выдавала в нем взрослого, умудренного жизнью мужчину, с которым шутки плохи.

– Не слишком тяжелую, – осторожно ответил Грин.

– А! – пренебрежительно усмехнулся Астафьев. – Какую-нибудь попсовую дребедень?

Можно было возразить. Можно было вступиться за своих любимых исполнителей, вся вина которых состояла в том, что они не играли «хард рок». Однако Грин подумал, что вряд ли президент склонен к дискуссиям на вольные темы, посмотрел в его большие проницательные глаза и кивнул:

– «Цеппелины» для меня шумноваты.

– У них есть превосходные баллады, – заступился за любимцев Астафьев, приблизившись к проигрывателю, чтобы погладить ладонью лоснящийся конверт альбома. – Когда мне приходится засиживаться допоздна – а я редко ложусь раньше двух часов ночи, – эта музыка в самый раз. Бодрит.

«Во сколько же он встает?» – подумал Грин.

Его мысли были тут же считаны проникновенным президентским взглядом.

– Просыпаюсь я в восемь, – сказал он. – Не жаворонок.

«Но и не сова», – отметил про себя Грин.

– Я обдумал заданные вами вопросы, – заговорил он наконец-то по существу, – и, кажется, готов удовлетворить ваше любопытство, Анатолий Дмитриевич.

– Кажется? – воскликнул Астафьев, морщась. – Любопытство? Я не в бирюльки вас пригласил играть, уважаемый. Речь идет о настоящем и будущем России. Как говаривали древние римляне: «Salus reipublicae – suprema lex». Что означает: «Благо государства – высший закон». Знаете латынь?

– Увы, – виновато развел руками Грин, владевший многими языками, но только не латинским, который никак не мог пригодиться в его профессии.

– Напрасно, – сказал Астафьев, направляясь к двери. – Впрочем, я тоже мало что помню из студенческой поры. Золотое время.

«От сессии до сессии живут студенты весело…» Грин даже вспотел, сообразив, что чуть не брякнул эту строчку из некогда популярной песенки вслух. Не самое умное, что можно сделать в присутствии президента России, почитывающего «Тайного советника вождя».

– Да, – сдавленно согласился он. По звуку это походило на кашель.

– Вы не простудились? – насторожился Астафьев, недовольство которого моментально испарилось, сменившись искренним участием.

– Я совершенно здоров, – спохватился Грин.

– Тогда как насчет ужина?

– Что?

– О господи! – Астафьев сделал вздох, который наверняка не раз слышали его студенты, когда проявляли свою бестолковость на занятиях. – Я приглашаю вас поужинать со мной, ясно? За едой и поговорим о делах. Но не сразу. – Астафьев шутливо погрозил пальцем. – Признаться, я здорово проголодался сегодня. Столько работы навалилось, что даже перекусить некогда. Идемте.

Призывно качнув курчавой головой, он пошел вперед, показывая Грину дорогу.

Миновав небольшой полутемный холл, они вошли в дверь, предупредительно распахнутую одним из телохранителей. Изящная сияющая мебель явно была изготовлена итальянскими мастерами.

И снова Астафьев угадал, о чем подумал Грин.

– Роберто Проваззи, ручная работа, – сказал он, поведя перед собой ладонью. – Мебель выбирала моя Светлана. – На доли секунды лицо Астафьева приняло непривычное для постороннего взгляда ласковое выражение, но тут же сделалось замкнутым и жестким. – Клиентами Проваззи были Мадонна, Джордж Клуни и Сильвестр Сталлоне. Ну а стол, – Астафьев постучал по накрытому на двоих овальному столу, занимавшему центр помещения, – сделан самим Альберто Мерони. Стиль Людовика Шестнадцатого.

– Того, кто сказал: «Государство – это я»? – предположил Грин.

– Другого Людовика, – покачал головой Астафьев. – Садитесь, два. – Усмехнувшись, он кивнул на полукресло с резными подлокотниками. – Французский король очень заблуждался, когда превозносил свое эго. Я бы сказал иначе. Государство – это мы.

Астафьев одобрительно кивнул в такт собственным мыслям.

– Мы, – он выделил местоимение голосом, – часто делаем заказы итальянцам для Кремля и правительственных резиденций. Мои апартаменты в «Серебряном Бору» недавно обставили мебелью в стиле венецианского барокко.