Павел Судоплатов - гений террора - Виктор Степаков

Хотя полученные разведданные разоблачали намерения Гитлера напасть на Советский Союз, однако многие сообщения противоречили друг другу. В них отсутствовали оценки немецкого военного потенциала: танковых соединений и авиации, расположенных на наших границах и способных прорвать линию обороны частей Красной Армии. Никто в службе госбезопасности серьезно не изучал реальное соотношение сил на советско-германской границе. Вот почему сила гитлеровского удара во многом была неожиданной для наших военачальников, включая маршала Жукова, в то время начальника Генштаба. В своих мемуарах он признается, что не представлял себе противника, способного на такого рода крупномасштабные наступательные операции, с танковыми соединениями, действующими одновременно в нескольких направлениях.

В разведданных была упущена качественная оценка немецкой тактики «блицкрига». По немецким военно-стратегическим играм мы знали, что длительная война потребует дополнительных экономических ресурсов, и полагали, что если война все же начнется, то немцы прежде всего попытаются захватить Украину и богатые сырьевыми ресурсами районы для пополнения продовольственных запасов. Это была большая ошибка: военная разведка и НКВД не смогли правильно информировать Генштаб, что цель немецкой армии в Польше и Франции заключалась не в захвате земель, а в том, чтобы сломить и уничтожить боевую мощь противника.

Как только Сталин узнал о том, что немецким генштабом проводятся учения по оперативно-стратегическому и материально-техническому снабжению на случай затяжной войны, он немедленно отдал приказ ознакомить немецкого военного атташе в Москве с индустриально-военной мощью Сибири. В апреле 1941 года ему разрешили поездку по новым военным заводам, выпускавшим танки новейших конструкций и самолеты. Через свою резидентуру в Берлине мы распространяли слухи в министерствах авиации и экономики, что война с Советским Союзом обернется трагедией для гитлеровского руководства, особенно если война окажется длительной и будет вестись на два фронта (…).

Сведения о дате начала войны Германии с Советским Союзом, поступавшие к нам, были самыми противоречивыми. Из Великобритании и США мы получали сообщения от надежных источников, что вопрос о нападении немцев на СССР зависит от тайной договоренности с британским правительством, поскольку вести войну на два фронта было бы чересчур опасным делом.

От нашего полпреда в Вашингтоне Уманского и резидента в Нью-Йорке Овакимяна к нам поступали сообщения, что сотрудник британской разведки Монтгомери Хайд, работавший на Уильяма Стивенсона из Британского координационного центра безопасности в Эмпайр-Стейт билдинг, сумел подбросить «утку» в немецкое посольство в Вашингтоне. Дезинформация была отменной: если Гитлер вздумает напасть на Англию, то русские начнут войну против Гитлера.

Анализируя поступавшую в Союз информацию из самых надежных источников военной разведки и НКВД, ясно видишь, что около половины сообщений — до мая и даже июня 1941 года — подтверждали: да, война неизбежна. Но материалы также показывали, что столкновение с нами зависело от того, урегулирует ли Германия свои отношения с Англией».[28]

18 июня 1941 года Павлу Судоплатову было поручено приступить к формированию специального соединения. Процитируем воспоминания Судоплатова:

«Берия, вызвав меня к себе, отдал приказ об организации особой группы из числа сотрудников разведки в его непосредственном подчинении, которая должна была осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны. На тот момент нашим первым заданием было создание ударной группы из числа опытных диверсантов, способных противостоять любой попытке использовать провокационные инциденты на границе как предлог для начала войны. Берия подчеркнул, что наша задача — не дать немецким провокаторам возможности провести акции, подобные той, что была организована против Польши в 1939 году, когда они захватили радиостанцию в Гляйвице на территории Германии. Немецкие провокаторы вышли в эфир с антигерманскими заявлениями, а затем расстреляли своих же уголовников, переодетых в польскую форму, так что со стороны все выглядело так, будто бы на радиостанцию действительно напало одно из подразделений польской армии».[29]

Выполняя поручение наркома внутренних дел, Судоплатов и его заместитель Эйтингон приступили к подбору кадров для ударной группы, которую можно было экстренно перебросить на границу. Формирование подразделения планировалось завершить к концу июня 1941 года. Параллельно Судоплатовым и Эйтингоном велась разработка операций для дезорганизации тыла противника в случае полномасштабных военных действий на советско-германской границе. Стоит заметить, что военное командование отнеслось к разработке диверсионных операций довольно скептически. Так, командующий Белорусским военным округом генерал армии Д. Г. Павлов счел подобные акции пустой, несерьезной затеей. «Какие к черту диверсанты, — сказал генерал Эйтингону, с которым был хорошо знаком по Испании. — Да, если немцы сунутся, я им так по сопатке врежу, покатятся до Берлина!».

Войну ожидали, к ней готовились, но все равно она началась неожиданно. О событиях ночи с 21 на 22 июня Павел Анатольевич, находившийся в это время в своем рабочем кабинете на Лубянке, вспоминал так:

«Я, как обычно, задержался допоздна на работе. Накануне пришло много сообщений от нашей агентуры о возросшей активности белогвардейской и украинской эмиграции. Смысл их был один: война на пороге. В половине пятого звонок. Первый заместитель наркома госбезопасности Меркулов: «Зайдите». Вхожу в кабинет. По лицу вижу — что-то случилось. «Началась война, — говорит Меркулов. — Немцы напали со всех сторон. Есть сообщения от пограничников, о том же передает иностранное радио… Нужно немедленно перестраивать всю работу. Собрать всех сотрудников. Отозвать всех, кто находится в отпуске… Ваша штаб-квартира вне Москвы — в Озерах. Вся территория, все помещения, обслуга — все в вашем распоряжении. Ставьте туда телефонные аппараты, рацию. Приступайте…». Павел Михайлович Фитин, начальник разведуправления (я был его заместителем), в это время, как нарочно, находился за пределами Москвы. Разыскал его. «Видите, мы не просчитались, — сказал спокойно Фитин. — Выезжаю». Город еще спал, дворники поливали улицы, в булочные завозили хлеб, а у нас уже хлопали двери, все сотрудники спешно собирались в отделе. На лицах один вопрос: в чем дело? Объясняю. Ни удивления, ни потрясения — все ждали именно этого. На лестничной площадке провели митинг…».[30]

На четвертый день после начала военных действий Павел Судоплатов, по устному распоряжению Берии, осуществил секретное мероприятие по распространению дезинформации среди дипломатического корпуса в Москве. Дезинформация сводилась к тому, что советская сторона готова начать с немцами мирное урегулирование на основе территориальных уступок. Германии якобы было запланировано передать Прибалтику, Украину, Бессарабию, Буковину и Карельский перешеек. В случае же немецких претензий на дополнительные территории советское руководство готово было рассмотреть и этот вопрос. Целью подобной дезинформации являлось создание маневра, достаточного для собирания сил, необходимых для сокрушительного отпора агрессору. Действовать было решено через Стаменова, болгарского посла в СССР, который, по сведениям НКВД, имел связи с немцами.