Нашествие хронокеров - Александр Соловьёв

Было все еще светло.

Вдруг я почувствовал, что голоден, и на минуту остановился возле маленького продуктового магазинчика.

Дверь была закрыта, и мне пришлось разбить витрину лишь для того, чтобы взять упаковку круасанов и бутылку колы. Выйдя, я обернулся и с сожалением глянул на разбитое стекло. Разве нельзя было найти открытый магазин? Ведь так я скоро превращусь в настоящего вандала!..

Подъезжая к «Поплавку», я издали увидел Миру. Она стояла в нескольких шагах от ресторана, облокотившись о перила, и смотрела в воду.

Я остановил машину и умышленно громко хлопнул дверью, но Мира даже не шелохнулась. Когда я подошел и, став рядом, попал в поле ее бокового зрения, она вздрогнула и, повернув голову, еще мгновение меня не узнавала.

– Имидж сменил, – сказал я. – А что такого?

С моего бритого подбородка взгляд Миры скользнул на мои кожаные брюки.

– О, Боже, – вздохнула она и пошла в направлении крыльца.

Я немного постоял и пошел следом. Мне захотелось чего-нибудь выпить, но я дал себе слово не прикладываться к спиртному. Вчера, когда мы с Шишигой, веселясь, пили коньяк, у меня мелькнула мысль, что все это похоже на пир во время апокалипсиса.

Я решил не перетаскивать взятое в магазине тряпье в «Поплавок», чтобы избавить себя от дополнительных насмешек со стороны Миры.

В помещении было тепло: работали кондиционеры. Я вошел в зал.

– Ростислав! – обрадовался Шишига. – Я пытался с вами связаться по трансиверу, но ваш не работал! Что случилось?

– Рация была отключена, – сказал я, присаживаясь на стул.

Миры в зале не было.

– Мы волновались. Что угодно могло произойти.

– Я соблюдал меры безопасности, – сказал я, нисколько не веря в это «мы».

– Как успехи? – спросил Шишига. – И где ваша бородка?

– Говори мне, пожалуйста, «ты», – сказал я. – Нас ведь всего трое на планете. К чему этот этикет?

Шишига расплылся в улыбке: ему было лестно мое предложение.

– Смог что-нибудь узнать? – спросил он, краснея.

Я достал из кармана сложенный лист и дал Шишиге.

– На-ка, взгляни. Это состав желтого порошка, которым засыпан город.

На лице Шишиги появилось восхищение.

Прочитав символы, он сказал:

– Какие-то соли?

Я кивнул.

– Будь среди нас опытный химик, – сказал я, – он, возможно, нашел бы какую-нибудь зацепку. Я пока ничего интересного не вижу.

Шишига сделал жест рукой, указывая на мою одежду.

– Ты в этом неплохо смотришься. Можешь и мне привезти разных шмоток?

– Без проблем. Но только скажи, что конкретно. Вкусы ведь бывают разные. К примеру, то, что сейчас на мне, раздражает твою сестру.

Шишига оглянулся, а затем осторожно спросил:

– Вы что, поссорились с Мирой?

– У нее ко мне патологическая ненависть.

Сказав это, я впервые подумал о себе и Мире, как о единственных потенциальных продолжателях рода людского.

– Нет. – Шишига покачал головой. – Мире всегда бывает трудно принять человека за своего. Может быть, вы в чем-то отличаетесь друг от друга, и ты сейчас ей кажешься еще… ну, как бы немного чужим. На самом деле она вовсе не злая, а наоборот – очень заботливая. Просто нужно некоторое время, чтобы ее приручить.

– Время? – Я нервно рассмеялся. – Что мы знаем теперь о времени? Сколько его у нас осталось? Сегодня утром я думал, что эти исследования дадут мне какую-то подсказку, почву для дальнейшей работы, но у меня по-прежнему нет никакого плана. А что касается твоей сестры, Рома, то, думаю, если я стану тратить время на ее приручение, мы все можем оказаться в одном нехорошем месте.

– Все-таки я поговорю с ней, – сказал Шишига.

В его глазах читалось такое искреннее желание помирить нас с Мирой, что я невольно улыбнулся.

– Ну, как знаешь, – сказал я. – А заняться шопингом мы с тобой можем и ночью.

Поднявшись, я взял стул и пошел на второй этаж.

Проходя мимо комнаты Миры, я чуть приглушил шаги. За дверью было тихо.

Я вошел в комнатушку, где на столе стоял мой хроновизор, поставил стул и сел. Возле подоконника была розетка, я наклонился и включил аппарат в сеть. Затем развернул его объективом к окну и нажал на пуск.

На мониторе загорелась заставка программы: моя собственная стилизованная физиономия в донкихотском шлеме.

Затем заставка растаяла, и появилось изображение набережной. Уже начало смеркаться, и я добавил чуть яркости и резкости, но от этого ухудшилась контрастность изображения.

Я открыл автоматическую полосу прокрутки и включил обратное сканирование.

Предыдущую секунду, которую показывал хроновизор, программа была в состоянии разделить на шесть миллиардов равных отрезков. В реальности их количество было неисчислимо, то есть состояло из бесконечного числа точек-нигилов, или, как я сам их называл, ничевоков. Что такое ничевоки – я не знал. Вернее, меня не удовлетворяли те несколько смехотворных определений, которые могла дать моя научная группа. Возможно, на поиск этого определения ушла бы жизнь не одного десятка поколений ученых, а может, поиск продолжался бы до тех пор, пока природа не подарила бы человечеству нового Эйнштейна.

Шесть миллиардов отрезков секунды – это далеко не предельная возможность современной кибернетики и электроники. Хроновизор был первой экспериментальной моделью. Я собрал его сам за собственные средства, а программу написал мой помощник Андрей Тихонов, тот самый, у которого я позавчера рассчитывал переночевать.

Программа автоматически задерживалась на каждом отрезке по полсекунды. Это была стандартная скорость сканирования. Ее можно было изменить в сторону увеличения или уменьшения, а если ее не изменять, то весь процесс наглядного сканирования одной секунды занял бы девяносто пять лет. И это была бы все та же предыдущая секунда.

Сканируемая секунда не являлась чем-то статичным, она была скорее совокупностью бесконечного количества движущихся параллельно континуумов, каждый из которых мог бы быть вероятной причиной последующего и следствием предыдущего.

Я уставился на монитор, и уже на третьем кадре меня бросило в жар.

По набережной, низко опустив голову, брел человек. За пол секунды, в течение которых демонстрировался кадр, он успел сделать один шаг.

Я немедленно остановил сканирование и вернулся на деление с меткой «минус три шестимиллиардных доли секунды».

Человек двигался в направлении «Поплавка». Он был одет в темный плащ и фуражку и походил на призрак. По мере его приближения я чувствовал не столько радость открытия, сколько страх. Разум вместо того, чтобы давать объяснения происходящему, оцепенел и не мог породить никакой догадки по поводу наблюдаемого мной факта.