Черные клинки. Небесная сталь - Евгений Перов

Ивейн оставил вопрос без ответа. Этой темы он не хотел касаться, даже если бы имел право обсуждать.

Архэ, или Великий Поток… Его сила и одновременно проклятие: его – и всех других паладинов. Ивейн чувствовал движение Потока. Чувствовал, как он пульсирует вокруг. Чувствовал, как наполняет сверхчеловеческой мощью тело. Но не мог по-настоящему коснуться… так, как раньше. Безграничная энергия, навсегда скованная вросшими в тело браслетами…

Камень баланса нельзя обмануть. Проклятый булыжник засветился, едва Ивейн взял его в руки.

– Архэ слишком велика в тебе, – прозвучал приговор магистра, – что предпочтешь: служение или забвение?

– Служение! – без колебаний ответил Ивейн, чувствуя, как слезы щиплют глаза.

Какой еще выбор он, младенцем попавший в Храм, мог сделать? Ивейн не ведал жизни за пределами Ордена. В стенах его Академии научился ходить и говорить, там же впервые коснулся Потока. А теперь предстояло научиться жить лишь с тенью той силы, которой он обладал прежде. Но второй вариант был еще хуже: полное отречение от Архэ и уход в мир.

Ивейн давно подозревал, что Поток в нем слишком силен. Он даже пытался самостоятельно ослабить себя, но с таким же успехом мог пытаться остановить извержение вулкана.

– Хорошо, – одобрительно кивнул магистр. – Стать стражем Ордена – великая честь и ответственность. Я рад, что ты выбрал этот путь…

– Все паладины такие молчуны или мне достался самый неразговорчивый? – недовольно спросила девушка.

Ивейн разозлился.

– Вам следовало бы радоваться, что я не задержал вас за проникновение в Храм без разрешения, – резко сказал он.

– Ой, простите! Я-то думала, что Орден помогает людям! – ехидно ответила незнакомка.

Ивейн резко повернулся, и девушка натолкнулась на него. На мгновение он ощутил упругость тех самых холмиков. Снова странная дрожь пробежала по всему телу. Никогда он еще не находился так близко к женщине. Так близко, что мог вдохнуть ее запах.

Не запах духов и благовоний, которым любят окружать себя богатые дамы, да так сильно, что хочется чихнуть, даже находясь на расстоянии нескольких шагов от них, а нечто совершенно иное. Ивейн непроизвольно и глубоко втянул ноздрями воздух.

Он ощутил одновременно запах свежескошенной травы, только что сломанной сосновой веточки, утреннего хлеба, прохладного морского ветерка и множество других ароматов, которые он сейчас не мог вспомнить. Обычный человек не мог так благоухать. Ему захотелось просто стоять и вдыхать этот запах девушки, дышать ею самою…

Он почувствовал, как сильно бьется сердце, – будто только что пробежал через половину города. В то же время руки и ноги словно обмякли. От возникшей беспомощности стало не по себе.

– Простите, – более искренним тоном извинилась девушка, сделав шаг назад, но было поздно: Ивейн почувствовал, как щеки и уши начинают гореть, а что еще хуже, его самая сокровенная часть пришла в движение.

Он сглотнул подкативший к горлу комок.

– Моя вина. Нам туда. – Ивейн указал на тропинку, отходящую от той, по которой они шли.

Незнакомка удивленно уставилась на его руку.

– Что это? – спросила она, коснувшись запястья в том месте, где из плоти виднелся металл браслета.

Ивейн отдернул руку, словно от огня. Он тут же возненавидел себя за то, кем он был.

– Не важно. Идемте, – твердо скомандовал он, а про себя добавил: «Двадцать ударов!»

Ивейн наблюдал за тем, как прекрасная незнакомка скрылась из виду. Изящная фигура вышла из ворот и исчезла в толпе. Тут же неведомая, беспричинная тоска завладела его сердцем. Ему захотелось пойти вслед за ней. Он знал, что сможет ее отыскать, если захочет: по стуку сердца, по запаху, по следу в Великом Потоке…

Ивейн помассировал запястье в том месте, где девушка коснулась его. Холодок браслета отрезвил мысли. «Небесная сталь» – самый редкий металл на Эдее. Металл, над которым не имеет власти даже Архэ. Дар небес, который помог изгнать Первородных в другой мир.

Как же Ивейн его ненавидел!

Вовек ему не забыть тот страх, то чувство пустоты и беспомощности, когда магистр Умбер, чертов мерзкий старикашка, вытерев окровавленные руки, произнес: «Теперь лишь судьба определит – быть ли тебе стражем Ордена».

…В первый раз за всю жизнь Ивейн, потянувшись к Архэ, натолкнулся на глухую, непробиваемую стену. Он посмотрел на свои кровоточащие запястья – и какая-то его часть понадеялась, что тело отторгнет импланты. В этом случае его бы ждала позорная смерть – но тогда это казалось предпочтительнее такой жизни.

Дни шли, браслеты врастали все глубже, а плоть и не думала сопротивляться. Чего нельзя сказать о разуме. Каждую ночь Ивейн представлял, как он вырывает чужеродный металл из своего тела – хотя и знал, что не сможет это пережить. Затем мастера начали учить его использовать те отголоски силы, которые пропускали импланты. Спустя время, сейчас уже было трудно вспомнить – прошли месяцы или годы, – Ивейн смирился со своей судьбой.

Он стал сильнее и выносливее. Мог обходиться без сна и отдыха намного дольше обычных людей. Ему требовалось меньше пищи и воды. Конечно, это было совершенно не то же самое, что нырнуть в Поток и черпать из него бескрайнюю энергию, насыщая каждую частичку своего тела. Но он радовался и тому, что имел: если бы имплант вживили в сердце – связь с Архэ была бы утрачена окончательно…

Ивейн посмотрел на небо. Солнце уже клонилось к закату. Близилось время лауды. Он пошел в Храм.

Голос приора слился со звуком гонга в один сплошной гул. Бо-о-о-ом. Бо-о-о-ом. Бо-о-о-ом.

Ивейн почувствовал, как огромный зал для медитаций вначале сжимается в тесную комнатку, а затем, расширяется до размеров дворца. Он закрыл глаза и принялся раскачиваться взад-вперед, повторяя за приором мантру:

– Онг‑на-монг…

Десятки голосов вокруг подхватили напев, создавая водоворот звука, который поглощал сознание.

– Онг‑на-монг…

– Онг‑на-монг…

Необычайная легкость разлилась по телу. Все сомнения оставались в прошлом, где-то далеко, где-то…

Вдруг яркой вспышкой перед внутренним взором всплыл образ. Зеленоглазая девушка, которую он встретил в садах во время обхода. Снова сердце изменило обычный ритм.

Ивейн попытался выбросить из головы назойливую картинку, но чем сильнее он старался, тем ярче и четче ставился образ: немного заостренный подбородок, слегка искривленный в усмешке рот, высокие скулы, глаза… Ему захотелось снова в них заглянуть, снова почувствовать ту дрожь в собственном теле, снова…

«Что ты делаешь?!» – спросил Ивейн сам себя, в ужасе осознав, что он уже давно не медитирует.

Не открывая глаз, он взял заранее приготовленную цепь. Сразу после кожаной рукояти она разделялась на три хвоста, каждый из которых был увенчан острыми шипами.