Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис

Тогда Агни из рода Дейлингов со смехом произнёс: «Один воин высказался за Оттера и против Хериульфа, пусть теперь говорят другие, если у них есть желание!»

Раздался крик: «Оттера! Мы хотим Оттера!»

«Выскажется ли кто против Оттера?» – задал вопрос Агни. Но ни одного голоса не было против.

Тогда Агни произнёс: «Выходи, Оттер из рода Лаксингов, ты будешь держать кольцо вместе с Тиодольфом».

Оттер поднялся на холм и встал рядом с Тиодольфом. Оба они взялись за кольцо, а затем каждый просунул в него свою руку. Соединив ладони, князья стояли так некоторое время, а воины приветствовали их криками.

Наконец, Агни сказал: «Теперь пора зарубить коней, принеся их в жертву богам».

После этих слов и Агни, и два князя сошли с холма и встали перед жертвенником. Девять воинов из рода Дейлингов вышли вперёд, держа в руках топоры, чтобы зарубить коней, и медные чаши, чтобы собрать в них кровь. Каждый из Дейлингов зарубил по коню для богов, а десятого, самого красивого, закололи два князя. Кровь собрали в чаши, а Агни взял кропило и обошёл кольцо воинов, разбрызгивая над ними по обычаю тех дней кровь жертвенных животных.

Затем туши коней разрубили и изжарили на жертвеннике в дар богам. Агни и оба князя попробовали мясо, а остальное отнесли в жилище Дейлингов для пира, готовящегося этой ночью.

Затем Оттер и Тиодольф, посовещавшись друг с другом в стороне, вновь взошли на Холм Речей, и Тиодольф произнёс:

Так говорил Тиодольф, а после его слов Агни поднял боевой рог и, протрубив в него, провозгласил:

Толпа разразилась криками, а затем, успокоившись, все в должном порядке, род за родом, развернулись и покинули тинг, направившись сквозь лес к жилищу Дейлингов.

Вокруг бражного зала Дейлингов всё ещё толпились люди: те, кому надлежало остаться дома. На равнине под холмом прямыми рядами стояли обозные телеги. Каждая теперь была покрыта навесом: белым, чёрным, красным или коричневым, – а некоторые, что принадлежали Бимингам, – зелёным, цвета древесной листвы.

Воины спускались к этому городу из телег, совершенно пока неукреплённому, ведь нападения никто не ожидал. Там уже собрались невольники, что готовили пир, да и многие из рода Дейлингов, как мужчины, так и женщины, желавшие присоединиться к пирующим. Некоторых воинов Дейлинги повели по земляному мосту и дальше, за ограду, в свой бражный зал – там, кроме хозяев, могло поместиться ещё много людей. В числе гостей были и оба князя.

Они поднялись на возвышение, празднично украшенное, как и всё вокруг. Там уже расположились старейшины и воины в летах, радостно приветствовавшие гостей. Среди них был и старец, что сидел на краю холма, наблюдая за движением войска, тот, который отшатнулся при виде знамени Вольфингов.

Когда он увидел среди гостей Тиодольфа, взгляд его замер. Старец подошёл к воину и остановился. Тиодольф, заметив его, улыбнулся, произнеся слова приветствия, но старец только продолжал молча разглядывать князя. Наконец он задрожал, протянул руки к обнажённой голове Тиодольфа и начал перебирать его кудри и гладить так, как мать гладит по голове сына, оставшись с ним наедине, даже если сын уже седой старик. И вот старец вымолвил:

Старец провёл руками по плечам и груди воина и почувствовал холод кольчуги. Тогда его руки вновь опустились, а из старых глаз хлынули слёзы. Он произнёс:

Тиодольф всё ещё улыбался старцу, но тень пробежала по его лбу. Вождь Дейлингов и его могущественные гости, стоявшие рядом, тоже нахмурились и внимательно, в тревожном молчании слушали. Старик же продолжил:

Закончив говорить, старец отвернулся от Тиодольфа и с грустью прошёл на своё место. Если Тиодольф и изменился в лице, то лишь слегка. Окружавшие князя воины смотрели на него с удивлением, словно спрашивая о значении слов старца, будто Тиодольф с помощью каких-то тайных знаний мог их объяснить. Для многих эти слова прозвучали предупреждением пред битвой, а для некоторых – зловещим предзнаменованием о грядущих днях. Вряд ли кто-то понял эту речь, но в сердце каждого зародилось дурное предчувствие, ибо старик был известен как предсказатель, а его слова, обращённые к князю, показались всем нелепыми и очень странными.