Серебряные змеи - Рошани Чокши

– Внутри статуи ангела был пробковый звуковой барьер.

Северин поднял очки и повертел приспособление в руках, прежде чем поднять его на уровень глаз. Он знал, что линзы скрывают местоположение Спящего Чертога. Но что насчет самого инструмента? В этом и заключался секрет разгадывания головоломок и поиска сокровищ… Для этого нужен был контекст и четкое понимание, чего хотел создатель. Почему для защиты своего творения он выбрал тишину?

– Это было спрятано в Покое Богинь. Одна линза висела на шее Васильева, который обращался с ней очень бережно, а на оправе полно символов, изображающих вселенную. Если поднять ее к глазам – ты должен охватить весь мир одним взглядом, – произнес Северин, обращаясь к самому себе. Он провел большим пальцем по металлу, представив себе, что он – первый человек, который держит оправу в руках. – Никто, кроме Бога, не может создать вселенную, и мир может быть переделан только через его взгляд. Независимо от того, какой ключ заставляет это устройство работать, он будет связан с движением, планетами… и звуком. Или, что более вероятно, музыкой, которую некоторые могли бы счесть молитвой. В таком случае остается только одна теория. Musica universalis, или Музыка Сфер. Вот ключ к этой загадке.

Когда он умолк и поднял голову, все смотрели на него.

– Как ты это сделал? – воскликнул Гипнос.

– А как, ты думал, он находит сокровища? – спросил Энрике, самодовольно поглядывая на Северина.

У Северина скрутило живот, и он быстро опустил оправу. Каждое задание было симфонией инженерного искусства Зофьи, знаний Энрике и особого таланта Лайлы. А его роль состояла в том, чтобы найти подход к королям и священникам, чудовищам и монахам – всем, у кого были темные секреты. Всякий раз, когда Северин вступал в игру, эти маленькие жесты – одобрительный кивок Зофьи, медленная улыбка Лейлы, доверие Тристана и гордость Энрике – становились для него якорем. Но теперь он чувствовал себя самозванцем. Он не имел права искать успокоения в их поддержке.

– А что такое, собственно, Музыка Сфер? – спросил Гипнос. – Звучит как ужасно скучная пьеса.

– Это древняя философия, которая приобрела большую популярность в пятнадцатом веке, – сказал Энрике, смущенно отворачиваясь от Северина. – Теоретически существует определенный ритм движения небесных тел, таких как солнце, луна и звезды.

– Можно ли подобрать его самостоятельно?

Гипнос начал играть, но свечение вокруг оправы лишь тускло мелькнуло и исчезло так же быстро, как и появилось.

– Это должна быть музыка или ритм универсального свойства, – сказала Зофья. – Попробуй золотое сечение.

– Я понятия не имею, что это такое, – Гипнос покачал головой. – Но я совершенно точно знаю, что, когда речь заходит о настройке пианино, существует всеми признанный метод. Он настраивает пианино на квинтовый круг. Полагаю, это достаточно универсально. Я продемонстрирую это с помощью до-мажора.

Гипнос размял пальцы и прошелся по клавишам. Линза тут же загорелась, а за ней последовала и вся остальная оправа. Маленькие серебристые планеты начали гудеть и вращаться. Северин вставил линзу в пустующее отделение и сильно нажал сверху. Когда Гипнос остановился, линза уже встала на место. На стекле появилась жидкая серебристая надпись:

55.55° N, 108.16° E

Гипнос повернулся, не вставая со своего сиденья.

– Вот как… – его взгляд упал на Тескат-очки, и он затих. Все уставились на Северина.

– Это координаты долготы и широты, – сказала Зофья.

Энрике наклонился вперед, открыв рот от удивления.

– Местонахождение Спящего Чертога.

– Неужели я… гений? – спросил Гипнос. Не дожидаясь ответа, он вскочил со своего места и поклонился. Энрике снисходительно захлопал в ладоши, и Гипнос лучезарно ему улыбнулся.

– Предупредите матриарха, – сказал Северин. – Сообщите ей, что на рассвете мы отправимся по этим координатам.

Лица всех присутствующих сияли победной радостью, и Северин хотел бы разделить это чувство, но их одежда все еще пахла дымом горящего экипажа. В запахе гари он уловил смрад гниющих роз Тристана, и его чуть не стошнило.

– Годы практики привели меня к этому моменту, – с гордостью сказал Гипнос. – Починка сломанных очков! Вуаля!

– Годы? – повторила Лайла. – Не могу представить, чтобы ты уделял какому-то занятию столько времени.

Свет в глазах Гипноса потускнел. Он деловито дернул лацканы своего пиджака.

– Честно говоря, у меня не было особого выбора, – резко сказал он. – В детстве мне приходилось самостоятельно себя развлекать, и музыка всегда помогала разогнать тишину, – он прочистил горло. – Но не будем об этом. Давайте устроим праздник перед неизбежной гибелью.

Гипнос обвил рукой талию Энрике, притягивая его чуть ближе. Краем глаза Северин поймал вопросительный взгляд Гипноса, но никак на него не ответил. Пусть празднуют. Чтобы достичь своей цели, ему нужно было отстраниться от них, а не примыкать ко всеобщему веселью. Северин притворился, что слишком занят Тескат-очками и не поднимал глаз, пока остальные не покинули музыкальную комнату.

Но когда он наконец отвел взгляд, у него дрогнуло сердце. Лайла не ушла вместе с остальными. Девушка стояла, прислонившись к дверному косяку, и Северин заметил, что она сменила свой золотой наряд на хлопковое платье и темно-синюю накидку.

– Мне нужно как-то тебя называть, – сказала она, сложив руки на груди.

Он моргнул.

– Что?

– Я же притворяюсь твоей любовницей. Я должна тебя как-то называть.

Любовницей. Пожар и чайный салон почти вытеснили эту мысль из его головы, но Лайла была права. Северин думал, что она не станет участвовать в этом фарсе, но, похоже, игра стремительно превращалась в реальность.

– Северин, – ответил он.

– Так тебя называют друзья.

– Месье…

– Нет. Прислуга называет тебя месье Монтанье-Алари. Я тебе ровня. Мне нужно прозвище. Что-то унизительное.

Он поднял бровь.

– Унизительное?

– Люди готовы унижаться перед теми, в кого влюблены.

Было еще одно имя, которое неловко повисло между ними. Маджнун. Имя, которое она дала ему несколько лет назад. Имя, которое он когда-то считал счастливым талисманом.

– Я не знаю. Просто соедини черту характера и предмет одежды, – сказал Северин.

– Упрямый башмак.

Он сверкнул глазами.

– Тупоголовая перчатка.

– Ты же не серьезно…

– Бестолковый бюстгальтер.

Северин не собирался этого делать и даже не понял, как это произошло… но он рассмеялся. Этот звук потряс его до глубины души. Хуже всего было то, что выражение ее лица смягчилось. У Лайлы была привычка поощрять его слабость. Северин сжал зубы. Больше он не будет идти у нее на поводу.