Криминальный оракул - Марина Серова

что именно. – Она отпустила мой рукав, стоило мне потянуть руку на себя. – Да ты тоже не говори что. Но – показывала?

– Да, – только и сказала я.

Загребец кивнула: другого ответа и не ждала.

– Хошь мое мнение? Мне кажется, Васька эта – она будет похитрожопее и Макова, и Соколова. Захочет – насвистит всякого, и поди догадайся.

– В ее интересах не свистеть. Вы все? – Я уже на чистой силе воли держала глаза открытыми.

– Все, все, иди, дави на массу.

Остаток ночи прошел спокойно. Загребец, дежурившая второй, разбудила меня ровно тогда, когда договаривались.

Утренняя рутина – завтрак, сдача обоих номеров, поездка до аэропорта – тоже прошла без происшествий. В самом деле, спит же Маков когда-нибудь. Да и судьба, чтоб уравновесить вчерашний насыщенный день, могла сделать сегодняшний тихим и спокойным.

Сравнительно тихим и спокойным, мысленно поправилась я, глядя на мельтешащую Людмилу.

Расслабляться, конечно, не стоило.

На стоянке в аэропорту пришлось провести Василису Ефимовну сквозь небольшую, но плотную толпу ее поклонников. Обойти эту толпу возможным не представлялось; сотрудники службы безопасности делали что могли, но не могли же они бросить свои обязанности и сосредоточиться только на одной пассажирке. Пришлось пробираться напрямик.

Людмила с Павлом, прихватив Руслана, пошли сдавать багаж, затерявшись среди других пассажиров. Рональд Петрович, как ледокол, прокладывал дорогу в толпе; я вела Василису Ефимовну; а Нонна Тимофеевна замыкала цепочку, прикрывая тылы.

Гладко этот выход сквозь народ, увы, не прошел.

Во-первых, Загребец. Одета вполне цивильно. И череп лысый закрыла мастерски сделанным париком, неотличимым от настоящих волос. Прическа а-ля Мирей Матье превратила Нонну из криминального вида бабы в даму, как выразился бы Арцах, «с неоднозначным шармом».

Когда мы без помех прошли паспортный контроль и досмотр (повод облегченно вздохнуть), дама с неоднозначным шармом с довольным видом вытянула из карманов своей куртки несколько колец и часы. Все недвусмысленно дорогое даже на поверхностный взгляд. Держала она их, прикрывая сверху другой рукой. Любовалась исподтишка.

– Что, поживилась, душа твоя клептоманская? – Василиса Ефимовна добродушно пожурила Нонну, словно бабушка внучку-оторву. Хотя Загребец ей даже в дочери не годилась.

– Курочка по зернышку клюет, – довольно отозвалась Нонна Тимофеевна.

– Вы с ума сошли?!. – сдавленно прошипела я, медленно и плавно обозревая зал ожидания (мол, у нас тут ничего такого не происходит, ровным счетом ничего). И насчитала с дюжину камер наблюдения. – Тут!.. Охрана повсюду, камеры!..

– Да мы сами охрана, – отмахнулась Нонна Тимофеевна. – Не бзди, не засекут. Я один разочек. Так и торчало, рука сама потянулась.

Меня ее беспечность привела в чувство. Так, Женька, нечего ресурсы свои ценные и, между прочим, не бесконечные тратить на воспитание коллег.

Тут бы с Василисой Ефимовной сладить. Гадалка тот еще номер отколола: мы уж было прошли через толпу, когда она обернулась и раскинула руки в стороны. Статую Иисуса Христа в Рио-де-Жанейро видели? Вот примерно так же.

Рональд Петрович одновременно со мной подхватил Комарову под руки – я слева, он справа…

Сюрприз!

Василиса Ефимовна будто к земле приросла, тяжеленная, несдвигаемая, будто и весила, как та бразильская статуя.

– Будьте счастливы, – прочувствованно произнесла она в толпу.

Толпа (нет, не смешно и ни черта не трогательно!) разразилась аплодисментами, кто-то проорал: «Я люблю тебя! Ты святая!»

А я на секунду ощутила себя так, будто охраняю Элвиса Пресли. Или «Битлз», но всех разом.

Ну, хоть картошкой по спине на этот раз не прилетело…

После этого прохода через народ (или выхода из народа?) Василиса Ефимовна позволила увести себя.

Нет, мне доводилось, и не единожды, охранять публичных личностей, и прикрывать их не только от грязной картошки, но и от ножа, пули и прочих опасных штук. Но даже самые невыносимые из них были все-таки вполне уносимыми. Подъемными, скажем так, и передвигаемыми.

А тут…

Вон, и Рональд Петрович косился на Комарову с, мягко скажем, изрядным недоумением. Поди размышляет, как она это провернула.

Интересно, а ему она показывала что-нибудь этакое?

– Ну, все в порядке? – Деловитая и энергичная Людмила ничуть не напоминала себя вчерашнюю, бледную и испуганную. Внимательно осмотрела нас, словно оценивая – все ли детальки механизма на месте.

– Цела-жива, голубка моя, значит, порядок. – Василиса в ответ оглядела их с Павлом и Руслана. И обратилась к мальчику: – Как ты себя чувствуешь, Руслаша? Восстановился?

– Ага. – Руслан ответил, не поднимая головы от прикупленного номера «Вестей Тарасова». Выпуск был свежайший, утренний.

Мальчик читал разворот с большой статьей о вчерашнем выступлении Комаровой в центральном Доме культуры Тарасова.

– Тебе не рано такое? – Рональд Петрович опередил меня: я хотела задать тот же вопрос.

– Так тут ничего неприличного, – удивился Руслан. – Тут про нас написано.

Вся честная компания была в сборе, ожидая посадки на самолет. Считая со мной – семеро человек. Вполне можно отлучиться на несколько минут.

Дело в том, что меня одолевали сомнения. Ночью, мгновенно провалившись в сон, я еще смогла отмахнуться от них. Но теперь, на поспавшую голову, да еще после инцидента на стоянке, сомнения навалились с прежней силой.

Нужно было позвонить Артуру Лаврентьевичу.

Он ответил после первого же гудка, будто ждал моего звонка.

– Как ваши дела? – поинтересовался он благодушно после краткого, но утомительно-церемонного приветствия.

– Василиса Ефимовна в целости и сохранности, – рапортовала я. – Но есть небольшая проблема.

– Маков? – с готовностью уточнил мой наниматель.

– Нет. Сама Комарова, – отрубила я. – Ваша благословительница сопротивляется своей охране. Буквально десять минут назад я и Коновалов едва оттащили ее от поклонников в аэропорту. Она их жаждала благословить и сделалась тяжелая как камень. Подозреваю, мы вдвоем сдвинули ее лишь потому, что она разрешила нам ее сдвинуть. Она задержала нас. Чуть не создала угрозу собственной безопасности. Нам повезло, что ваш Маков не стоял в толпе в чем-нибудь бабском и с картошкой. Или не нанял снайпера.

Со снайпером перебор, пожалуй: в аэропорту Тарасова строгая служба безопасности. Но я была раздражена и не собиралась миндальничать.

– Она чуть не клялась меня слушаться, а на деле творит что хочет. Не могу повлиять на нее, одна надежда на вас. – Я говорила, и от собственных слов было впечатление, будто жалуюсь родителю на капризного ребенка. – Поговорите с ней. Или я сниму с себя обязательства.

В этот момент ничего желаннее для меня не было. Я сама поразилась, насколько сильно мне захотелось отказаться от задания. И ведь суток не прошло, как меня наняли!

Давненько такого не было. Даже со своенравными и избалованными детьми толстосумов мне удавалось найти общий язык. А тут… как убедишь человека, который сам может убедить почти любого в чем угодно?