Иван-царевич и С. Волк. Жар-птица - Светлана Багдерина

— Я — Гарри. М-меннизингер, — продолжил он с не меньшим апломбом, но с более ограниченной жестикуляцией. — Ваш покорный с-слуга, — и человек, дохнув на них алкоголем, поклонился. А, может, просто посмотрел на свои коленки.

Волк украдкой наклонился к царевичу и шепотом переспросил:

— Кто-кто он?

И Иванушка также шепотом пояснил:

— Это от вондерландского «мини», что значит «маленький», и «сингер», что значит «певец».

Сергий еще раз покосился на нового знакомого, более внимательно.

— А ты ничего не путаешь?

Минисингер был толст и немыт. Желтые, до плеч, грязные спутанные кудри постоянно лезли ему в глаза, и тогда он смахивал их назад рукой жестом лорда, отгоняющего козявку. Черная с желтыми разводами (или желтая с черными пятнами?) куртка без единой пуговицы расходилась на животе, открывая для обозрения замызганную серую сорочку (была ли она раньше черной или белой, оставалось только догадываться). Половина лица, обращенная к Волку, уже начинала потихоньку синеть и распухать.

Босые, в одних дырявых чулках, ноги мягко шлепали по мостовой, перемещая своего хозяина одновременно в четырех измерениях. По всем признакам, без сомнения, Гарри был человеком творчества.

— Кто это тебя так взъерошил? — для поддержания разговора вежливо поинтересовался Серый.

Минисингер метнул на Волка убийственный взгляд, но того он даже не задел.

— Вы знаете этих мерзавцев? — рука царевич потянулась к мечу, и Серому даже показалось, что назови мини-сингер своих обидчиков, его друг бросится на их поиски, забыв про все на свете. Гарри, по-видимому, это показалось тоже, он решил, что его самолюбие в безопасности, и притушил свой пламенный взор.

— Не знаю, — промолвил он, явно покривив душой, — Их было ч-численное п-преимущество, и они заставили меня в-в-врасплох. Ик. Если бы не это, й-я бы им п-пок-ик-казал! — и он угрожающе взмахнул кулаком, снова ойкнул, но схватился на этот раз за плечо.

— Что? — поинтересовался Серый.

Если бы взглядом можно было ожечь, на месте Серого сейчас лежала бы кучка пепла. Очень маленькая кучка, если быть точным.

— Куда ты нас ведешь?

— К-к одному своему д-другу.

— Он содержатель постоялого двора?

— П-постоялый д-двор! — презрительно фыркнул Гарри, обдав друзей душепробирающим амбре сивушных масел, одновременно стараясь не делать резких движений. — У него — целый ик… д-дом, ик… два ик-тажа… и ик… красильня! И он — меценат. Ик.

— Что это значит? — шепотом спросил Волк.

— Это значит — покровитель искусств.

— И мини-сингеров тоже?

— В первую очередь.

— Понятно. Он сдерет с нас двойную цену за свое гостеприимство, чтобы потом отдать наши деньги этому пьянчужке.

Непонятно, почему, но Иванушку это задело за живое.

— Сергий, ты не прав. Нельзя судить о человеке, особенно о человеке искусства, по первому впечатлению. У них — нежные творческие натуры. Состояние натянутого обнаженного нерва — их каждодневная жизнь, они воспринимают мир не так, как все, а как бы полнее, объемнее, они видят и чувствуют то, что не замечает обычный человек, проходя мимо, погруженный в свои сиюминутные заботы, и не сознавая, что под ногами у него — вечность. Поэты пропускают вселенную через себя, испытывая…

— И ты тоже?

— Что?… — экспресс красноречия Ивана налетел на непрошибаемую бетонную стену с надписью «Отрок Сергий».

— Я хотел сказать — и ты тоже был когда-то… мини-сингером?

Иванушка на мгновение задумался.

— Нет.

Волк сделал вид, что поверил.

— Ну, смотри, как хочешь, — пожал плечами он. — Но я бы на твоем месте не связывался с ним, хоть он и пропускает во всю вселенную… Что бы это ни значило. Или именно поэтому.

Царевич упрямо, но чрезвычайно осторожно мотнул головой.

— Ну посмотри же, Иванушка, этот твой Гарри — законченная пьянь, мини-сингер или нет. А пьяницы хороши только в одном случае — им проще выворачивать карманы.

— Сергий! — буквально взвился Иван.

— Но ведь так оно и есть! Я же не придумываю! Если бы срезать кошельки было бы удобней у трезвых, я бы ведь так и сказал, что мне за интерес врать?

— Я не о том! Воровать — дурно!

— Дурно воровать — дурно. А хорошо…

— Сергий! Воровать — это гнусно! Брать чужое — преступление, и нет ему оправдания!

— Оправдание всему можно найти.

— Это силлогизм!

— Так силлогизм или преступление?

— Нет, я не это имел ввиду…

— Так зачем говорить то, что не имеешь ввиду? Это называется «врать». А разве врать — это не дурно?

Иванушка остановил на друге выразительный взгляд и промолвил:

— Дурно врать — дурно. А хорошо…

Вечерние улицы Мюхенвальда огласило громовое лукоморское ржание. Мини-сингер подпрыгнул, ойкнул, схватился за наболевшие места и с укоризной в нетрезвом взоре обернулся к своим спасителям.

— Вы, наверное, издалек-ик-а?

— Да, издалека, и у вас тут на краю света впервые. А что? — весьма определенное выражение лица Волка заставило совершить обратное путешествие слова Гарри, уже готовые вырваться наружу.

— Ах, да, мы же не представились, — спохватился царевич. — Прошу простить нас великодушно, но несколько нестандартные обстоятельства нашего знакомства не позволили сделать это сразу же, но я полагаю, это можно исправить прямо сейчас. Это — мой друг, Сергий Волк, рейнджер, а я — царевич Иван. И мы прибыли из Лукоморья. Только сегодня вечером, несколько часов назад, если быть точными. И намереваемся пробыть в вашем великолепном городе некоторое время, уладить свои дела, и, конечно же, осмотреть достопримечательности, так сказать, исторические и архитектурные памятники, знаменитый дворцовый комплекс и прочие интересные места.

— Очень приятно, — рот Гарри растянулся в натужной улыбке.

— Да, и мы тоже очень рады встрече с вами, — даже при свете масляных фонарей искренность царевича была видна невооруженным глазом.

— Ты за себя, за себя говори, — из уголка губ пробормотал Серый. — И кто тут из нас ренжер, мы тоже потом разберемся. А сейчас я в толк взять не могу — чего ты так радуешься что мы его встретили? Подумаешь, шшастье какое!

— Если он действительно мини-сингер, ты не представляешь, как нам повезло! В нашем современном практичном и чересчур реальном мире их же осталось один на миллион! Это несказанная удача! Королевич Елисей за все время своих странствий — и то повстречал их меньше десятка — на страницах девяносто пять, сто двадцать, четыреста пятьдесят девять, пятьсот шестьдесят семь, семьсот сорок один, тысяча двести девяносто девять и три тысячи девятьсот девяносто пятой, в самой последней главе! Ты подумай только! Живой мини-сингер! Ты вообрази, что если это правда, и нам действительно так несказанно посчастливилось, то, статься, мы услышим настоящие баллады, может быть только что сочиненные, еще животрепещущие, пронизанные духом приключений, прикоснемся к романтическому миру отважных героев, славных подвигов, доблестных походов, прекрасных дам, вдохнем полной грудью пьянящий ветер дальних странствий…