Как блудный муж по грибы ходил - Юрий Поляков

В общем, идя навстречу озабоченным читателям, я решил в романе «Грибной царь» дорассказать, чем закончилось висение моего «эскейпера» на балконе. Жена и любовница общими усилиями втащили его в квартиру, и Башмаков после мучительных колебаний остался… с обеими.

Еще меня часто спрашивают о том, как я отношусь к 8-серийному телевизионному фильму, снятому по роману «Замыслил я побег…» режиссером Мурадом Ибрагимбековым. Фильм неплох, хотя, по-моему, тот диалог жанров, который возможен в литературном произведении, будучи перенесен в кино, оборачивается безжанровостью и сбивает с толку зрителей. У меня, кстати, большой опыт по части экранизаций, начиная с нашумевшего фильма «ЧП районного масштаба» Сергея Снежкина. Вместе с «Маленькой Верой» Василия Пичула эта лента в 1988-м стала символом перестроечного кино: и в смысле смелости, яркости и в смысле злого, скоропортящегося мифотворчества по отношению к советской цивилизации. Как говаривала моя покойная бабушка, вспоминая дореволюционную молодость: «При царе жили хорошо, но был гнет!» Вот и Мурад, воссоздавая доперестроечное время, руководствовался не столько моим романом, сколько теми идеологическими штампами, которые сформировались в постсоветский период, когда он формировался как художник. Некоторые сомнения возникли у меня, когда я отсматривая рабочие материалы, обратил внимание на то, что во всех комнатах райкома ВЛКСМ, где служит герой, висят исключительно портреты Карла Маркса.

– Слушай, – спросил я. – А почему у тебя везде Маркс?

– А разве его там не было?

– Нет, конечно… Может, в двадцатые-тридцатые и вешали, а в мое время уже нет.

– А кого же вешали?

– Ну, в зале заседаний висели, конечно, портреты Ленина, Брежнева, а в рабочих комнатах – плакаты Олимпиады, афиши «Веселых ребят», «Машины времени», «Песняров»…

– Да ты что?! Не знал…

– А ты в райкоме разве ни разу не был? – подозрительно спросил я.

– Нет.

– Подожди, но ты же выезжал за границу?

– Выезжал.

– Но ведь характеристику для выезда утверждали на бюро райкома после собеседования.

– А мне домой приносили! – весело сознался Мурад, отпрыск влиятельного в советском Азербайджане творческого клана Ибрагимбековых.

Это, конечно, хорошо, что в молодости он избежал гримас комсомольской бюрократии. Например, мою жену в 1977 году, когда я служил в армии, не выпустили в Польшу: она не смогла ответить на вопрос, в чем суть принципа демократического централизма. Но дело в том, что из знания вот таких деталей, подробностей и даже нелепостей эпохи и складывается достоверная художественная картина времени. Иначе можно скатиться до такой версии XVIII века, которую я своими глазами видел и своими ушами слышал, случайно наткнувшись на сериал про благородных девиц:

– Князь, я беременна…

– Я в шоке. Графиня, когда же вы залетели?!

А таких неточностей в ленте у Мурада немало. Впрочем, в экранизации есть и удачные сцены. Сильно сыграл Башмакова-старшего актер Виктор Проскурин. Хороши Екатерина Редникова (Катя), Михаил Полицеймако (Слабинзон), Юлия Новикова (Нина Андреевна), Сергей Плотников (Анатолич). Главная неудача, по-моему, – исполнение главной роли Башмакова Романом Яндыком. Актер явно не понял, кого играет, а режиссер не объяснил.

Когда фильм показали на Первом канале ТВ, я на собственном опыте убедился, что цензура благополучно пережила крушение «коммунистической деспотии». Вырезали достаточно невинные эротические сцены, что, впрочем, объясняется борьбой за общественную нравственность, основательно расшатанную тем же самым телевидением, которое на протяжении десятилетия любило порассуждать в утренних воскресных передачах о странностях однополой любви. Но из фильма выбросили еще и все сцены, посвященные странностям «путча» 1991 года и ельцинского переворота 1993-го. Вот такое демократическое кино.

С чувством известного самодовольства могу сообщить: почти все мои романы и повести экранизированы. Впрочем, я выразился неверно. Правильнее сказать: по мотивам моих сочинений снято разное кино. В одних случаях, как в фильме «Сто дней до приказа» Хусейна Эркенова, от первоисточника осталось не больше, чем от героя Гражданской войны Сергея Лазо, брошенного японцами в паровозную топку. В других случаях режиссеры отнеслись к литературному материалу с большим пиететом. Это прежде всего сериал «Козленок в молоке», снятый Кириллом Мозгалевским. Очень хорош фильм «Апофегей» Станислава Митина. Удалась вторая экранизация «Неба падших», осуществленная Валентином Донсковым, и сериал по «Грибному царю» Михаила Мамедова. Иногда бывает так: ждешь удачи от мастера, а она приходит от начинающего. Как-то ко мне пришел молодой режиссер Алан Догузов, сын выдающейся осетинской драматической актрисы, и сказал: «Я влюбился в вашу пьесу «Одноклассница», хочу снять фильм, но денег у меня на покупку прав нет. Дайте шанс!» Я дал. В результате вышел отличный фильм «Соврешь – умрешь». Но такого, чтобы можно было воскликнуть: «Это я, я на экране!» – пока еще не случалось. И скорее всего, никогда не случится, ибо от экранизации следует ждать не подобия (оно в принципе невозможно), а соответствия. И еще экранизации, даже не очень успешные, расширяют круг моих читателей. А если, посмотрев фильм, люди еще вдобавок говорят: «Книга лучше!» – это не только комплимент автору, но и лишнее подтверждение неправоты Ленина: из всех искусств важнейшим была и остается литература, а театр, кино, телевидение – всего лишь живые тени изящной словесности.

И вот еще: «Побег» переведен на многие языки, но наибольший успех обрел в Китае, где был признан лучшим переводным романом 2003 года, из чего я делаю вывод: проблема Человека Убегающего актуальна не только для русских, простите, россиян, но и для китаян. Кстати, когда китайский переводчик приступал к работе, я у него поинтересовался: «Профессор Джан, а есть ли в вашем языке достаточно эротической лексики для перевода некоторых сцен и линий романа?» Он посмотрел на меня с мудрой иронией и ответил: «Юрий Михайлович, в нашем языке столько эротической лексики, что и Генри Миллеру не снилось!» И вот еще прелюбопытный факт: ЦК КПК заказал у пекинского издательства «Народная литература» пять тысяч экземпляров моего романа и распространил среди чиновников, связанных в своей работе с Россией. Там сочли, что информация, которая содержится в «Побеге», дает о том, что случилось в нашей стране за четверть века, гораздо более обширную и глубокую информацию, нежели любая книга по страноведению, а уж тем более политологические фантазии специалистов.

Закончив «Побег», я решил, что закрыл, как говорится, «семейную» тему, и сел сочинять маленький рассказ, сюжет которого мне подсказал один забавный эпизод. Как-то раз меня пригласили на ТВ – поучаствовать в «Большой стирке» Андрея Малахова, только-только появившейся тогда в эфире. В этом треп-шоу, если помните, участники какого-нибудь житейского конфликта на глазах миллионов зрителей бурно, чуть не до драки, обсуждали свои кухонно-постельные проблемы, а приглашенные эксперты потом оценивали ситуацию, давая мудрые советы и рекомендации по примирению.